Дневник одноклассники: Электронный дневник

Содержание

«Веселая семейка» краткое содержание для читательского дневника по повести Носова (4 класс) – главная мысль, отзыв, сюжет

«Весёлая семейка» – увлекательная история о том, как лучшие друзья решили соорудить самодельный инкубатор для выращивания цыплят и что у них из этого вышло.

Краткое содержание «Весёлая семейка» для читательского дневника

ФИО автора: Носов Николай Николаевич

Название: Весёлая семейка

Число страниц: 78. Носов Н. Н. «Весёлая семейка. Повесть и рассказы». Издательство «Малыш». 2017 год

Жанр: Повесть

Год написания: 1949 год

Опыт работы учителем русского языка и литературы — 27 лет.

Главные герои

Мишка – большой выдумщик, находчивый, уверенный в себе, настоящий изобретатель.

Коля – лучший друг Мишки, более собранный и ответственный.

Ребята – одноклассники главных героев, которые проявили себя настоящими товарищами, на которых можно положиться.

Сюжет

Однажды Мише на глаза попалась книга под названием «Птицеводство». Она настолько увлекла мальчика, что он решил своими силами смастерить инкубатор, и вырастить из яиц птенцов. Его лучший друг Коля также загорелся этой идеей, и вместе мальчики приступили к строительству.

Друзья решили сложный вопрос поддержания постоянной температуры, привезли из деревни свежие яйца и запустили процесс выращивания цыплят. Им приходилось и днём и ночью следить за температурой и переворачивать яйца. Неудивительно, что такой «режим» не прошёл даром: мальчики не высыпались, у них была настоящая каша в голове и вскоре они стали настоящим посмешищем всего класса.

Когда же одноклассники узнали причину плохих оценок Миши и Коли, они решили им помочь. Ребята установили дежурство у инкубатора, а отличники помогли героям наверстать упущенные знания.

Когда пришёл срок вылупиться цыплятам, друзья замерли в ожидании, однако ничего не происходило. Коля нехотя признался, что однажды заснул и не проконтролировал температуру. Миша сделал ответное признание: он также заснул и температура в инкубаторе поднялась выше нормы.

Друзья очень расстроились, но в этот миг стали вылупляться крошечные птенчики. Мальчики отвезли своих подопечных в деревню и пообещали приехать на каникулы воспитывать их.

План пересказа

  1. Мишка решает построить инкубатор.
  2. Коля присоединяется к другу.
  3. Подготовка к процессу.
  4. Контроль температуры.
  5. Плохие оценки.
  6. Одноклассники приходят на помощь.
  7. Появление цыплят.

Главная мысль

Чтобы достичь успеха, в любом деле важны знания и дисциплина.

Чему учит

Рассказ учит никогда не сдаваться, не падать духом, даже если что-то идёт не так. Учит дружбе, взаимовыручке, трудолюбию, настойчивости в достижении поставленных целей.

Отзыв

Работа над инкубатором сплотила не только двух друзей, но и весь класс. Ребята с удовольствием дежурили у инкубатора, и вместе им удалось вырастить замечательных цыплят.

Рисунок-иллюстрация к повести Весёлая семейка.

Пословицы

  • Кто знаниями обладает, тот повсюду побеждает.
  • Без хорошего труда нет плода.
  • Дорога помощь вовремя.
  • Была бы охота – наладится всякая работа.

Что понравилось

Очень понравилось, что одноклассники Миши и Коли оказались такими дружными ребятами. Поначалу они посмеивались над друзьями из-за их несобранности, но когда узнали про инкубатор, помогли героям с дежурством.

Рейтинг читательского дневника

А какую оценку поставите вы?

Дневник невидимой девушки (2021) смотреть онлайн бесплатно

Аннотация к «Дневник невидимой девушки (2021)»

В центре сюжета этого фильма окажется 16-летняя застенчивая девушка Теанира де Оливейра, или просто Тете. В своем школьном сообществе она чувствует себя изгоем, которого неправильно понимают в семье. Особенно после того, как ее родители потеряли работу и им пришлось переехать из своего родного района Барра-да-Тижука в дом ее бабушки и дедушки в Копакабане, Рио-де-Жанейро. Теперь Тете нужно начинать все сначала в новой школе и находить новых друзей. А это, как известно, непросто для такого скромного человека, как наш главный герой. Более того, ее неловкость в решающие моменты часто создает для нее проблемы, и девушка становится объектом насмешек со стороны сверстников. В подростковом возрасте сверстники почему-то любят нападать друг на друга и запугивать самых слабых. Большие очки, которые Тете носит все время, тоже вызывают издевательства. Каждый раз ей приходится преодолевать неуверенность в себе, общаясь с одноклассниками. И, похоже, самые популярные школьницы — блондинка Валентина Гарсия Сильвейра и ее лучшая Лаис еще больше хотят загнать Тете в угол. К счастью, в школе есть и другие одноклассники, которые рады общению с новой девочкой и готовы с ней подружиться. Это Дэвид и Зека, которые не только помогут ей сориентироваться в новом окружении, но и станут союзниками в борьбе с кланом популярных личностей. Дэвид тоже застенчивый парень, воспитанный бабушкой и дедушкой, все считают его старомодным занудой, в то время как Зека покинула группу в социальной сети, которая протестовала против всех высокомерных одноклассников. Более того, когда Тете впервые встречает очаровательного Эрика, он сразу влюбляется в нее с первого взгляда. Но проблема в том, что он уже встречается с Валентиной. Эрик также находится на пике популярности в школе, он любит заниматься серфингом, и у него даже есть своя группа поклонников в социальных сетях.

Дневник невидимой девушки (2021) смотреть онлайн в HD 1080

Смотреть онлайн

На этой странице Вы можете

посмотреть «Дневник невидимой девушки (2021)» в плеере в хорошем качестве на выбор: HD 720 или HD 1080! Смотрите онлайн в хорошем качестве, со своего телефона на Android, iphone или пк в любое время.

В Сочи поймали планировавшего убить одноклассников лицеиста

Ученика сочинского лицея задержали сотрудники ФСБ после того, как тот подробно и в деталях рассказал в соцсетях об изготовлении самодельных бомб. Подросток планировал устроить нападение на одноклассников. Подготовку к теракту он транслировал в своих аккаунтах в соцсетях.

В Сочи сотрудники ФСБ задержали лицеиста, планировавшего устроить нападение на своих одноклассников. Об этом со ссылкой на Центр общественных связей спецслужбы сообщает РИА «Новости».

Силовики опубликовали видео, из которого следует, что подросток создал сообщество во «ВКонтакте», где рассказывал о своем опыте изготовления самодельных бомб. Кроме того, он выкладывал в соцсети фотографии и видеозаписи своих экспериментов, а также жаловался на полученные в результате них ожоги.

Лицеист публиковал фотографии компонентов, нужных для изготовления взрывчатки. Также он разместил во «ВКонтакте» картинку с надписью «НЕНАВИСТЬ», наложенной на кадр с камеры видеонаблюдения в Керченском политехническом колледже, где ранее произошел теракт. В комментариях под постом у него спросили, что «это за депрессия», на что молодой человек нецензурно ответил, что увлекается тематикой школьных расстрелов и «ему ***** [все равно]».

Дома у подростка «изъяли самостоятельно изготовленное взрывчатое вещество, компоненты для изготовления самодельных взрывных устройств, личный дневник с инструкциями по их сборке и применению, а также материалы о вооруженных нападениях на образовательные учреждения», заявили в ФСБ.

В начале марта в Пензенской области ФСБ задержала 16-летнего школьника. Он хотел устроить теракт из-за неприязни к одноклассникам и педагогам. По данным Следственного комитета, подросток планировал совершить теракт в школе в апреле 2021 года, он разработал план преступления с использованием гладкоствольного охотничьего ружья. В ходе обыска у юноши нашли незаконно хранящиеся охотничье ружье и порох, а также инструкции по изготовлению самодельного взрывного устройства.

Суд избрал подростку меру пресечения в виде домашнего ареста. Возбуждено уголовное дело по статье «Приготовление к террористическому акту».

Похожая история случилась и в конце декабря 2020 года — тогда по подозрению в подготовке теракта силовики взяли студента колледжа в Тамбове. У 17-летнего юноши нашли взрывчатку и компоненты для самодельной бомбы.

Еще одного бомбиста сотрудники ФСБ задержали в прошлом июне в Волгограде. В ходе обыска у 15-летнего подростка нашли самодельную бомбу, «коктейли Молотова» и холодное оружие. По словам самого несовершеннолетнего, воспользоваться всем этим он планировал исключительно в развлекательных целях. Школьнику предъявили обвинение — его заключили под стражу по решению суда.

В апреле 2020 года в Тюменской области был задержан 18-летний местный житель. У него изъяли гладкоствольное охотничье ружье, патроны к нему, два охотничьих ножа, аммиачную селитру, средства связи и скачанные из интернета инструкции по изготовлению самодельных бомб.

«Намерения о совершении противоправного деяния подтверждаются показаниями задержанного и свидетелей», — отмечали в ЦОС ФСБ. На кадрах опубликованной видеозаписи видно, как силовики заталкивают молодого человека в пассажирский микроавтобус, заломив ему руки за спину и пригнув голову к земле.

Совершить массовое убийство в школе подросток планировал в апреле. «Довести свой преступный умысел до конца он не смог по не зависящим от него обстоятельствам, так как его действия были пресечены сотрудниками правоохранительных органов», – говорилось в заявлении СКР по Тюменской области.

Оружие для совершения преступления подозреваемый спрятал у себя дома.

В конце марта 2020 года на Сахалине ФСБ задержала двух студентов, которые планировали совершить массовое убийство в учебном заведении. По данным силовиков, студенты 2002 и 2003 года рождения распространяли в интернете призывы к террористической деятельности, массовым убийствам и суициду.

Дневник белорусско-канадского школьника, часть 3: «Мои одноклассники ходят в школу в пижаме, уже работают и не должны делать домашку»

ОбществоИнтересное

Алексей ПЕРКОВСКИЙ

24 января 2020 10:42

Первые впечатления от страны — всегда самые яркие. Мелкие детали, запахи, бытовые зарисовки… О них я и написал! [фото]

Белорусско-канадский школьник Леша продолжает рассказ о том, как три года назад, в 15 лет переехал с родителями в Канаду и пошел в местную школу после минской.

Первую часть можно прочитать тут.

Вторую часть можно прочитать тут.

«Из всех впечатлений самым сильным оказалась школа»

Отдельно хочу рассказать о канадской школе.

На вторую неделю после прибытия меня записали в местную школу. И сразу после короткой проверки моего английского отправили в обычный класс. В первый день мне выдали локер (собственный шкафчик для вещей с замком), «номер студента» для доступа к школьным компьютерам и вай-фаю, а после просто отвели на урок математики. Так я начал учиться в канадской школе.

Наверное, из всех впечатлений школа оказалась самым сильным. Она реально очень отличается от белорусской. После минской гимназии у меня долго было ощущение, что в Канаде не учатся! В классах ученики чувствуют себя совершенно свободно. Можно есть, ходить, разговаривать. Домашнее задание либо не дается, либо не проверяется.

Дресс-код состоит из фразы «Мы не хотим видеть ваши подмышки и нижнее белье», в остальном стиль одежды очень свободный. Хотя если в средней школе рваные спортивные штаны и шлепки никого не удивят, то в старшей школе многие ребята следят за модными тенденциями.

Типичный класс в школе. Смарт-доска — обязательный элемент. Ведь большая часть информации от учителя — наглядная.Фото: Алексей ПЕРКОВСКИЙ

Тут всегда найдется несколько человек в одинаковой одежде из новой коллекции популярных брендов. Хотя ближе к концу 12-го класса многие сдаются и могут прийти в пижаме.

«В старших классах школа начинает напоминать белорусскую»

Школьники в Канаде более самостоятельные, чем в Беларуси. С 14 лет они получают ученические водительские права, открывают свой банковский счет, многие начинают работать. К шестнадцати у большинства уже есть полноценные водительские права, несложная работа (в пекарне, магазине, библиотеке и т. д.) и немного денег на банковской карточке. На 16-летие принято дарить ребенку первую машину, ну или помочь с ее покупкой. Некоторые родители могут отпустить подростков одних на самостоятельную поездку в Калифорнию или в горы на лыжи. А ночевки дома у друзей — это обыденная вещь.

Школы очень большие — параллель легко может состоять из 800 учеников. Очень много студентов по обмену, которые стараются держаться вместе и говорить между собой на родном языке. У меня в школе, например, очень много азиатов, и китайский язык в коридорах школы я слышу достаточно часто. Русскоязычные школьники обычно шифруются и даже между собой говорят по-английски, чтобы не исключать из разговора остальных друзей. А так особых национальных или культурных барьеров в школах обычно нет.

Классная работа до 10-го класса до смешного простая, наглядная и интересная. На уроке литературы для погружения в японскую литературу мы рисовали аниме-портреты, складывали традиционное оригами и делали суши, а на уроке науки (три в одном: биология, химия и физика) при изучении ДНК и генов для наглядности играли в «Давай поженимся» для драконов…

С 10-го класса ученики переходят в старшую школу, и уже там начинается серьезная подготовка к университету и взрослой жизни. С непривычки регулярное домашнее задание и огромное количество тестов кажутся невероятно сложными, но в ритм влиться не так и сложно. Школа начинает принимать привычный для белорусского школьника вид: лекции, контрольные работы, классные и домашние задания. Конечно, не так наглядно и увлекательно, как вся учеба до этого, но стресс по поводу поступления в универ не дает об этом задуматься — важны только оценки.

Школьный автобус можно встретить даже на самых отдаленных дорогах в горах.Фото: Алексей ПЕРКОВСКИЙ

«Предметы и уровень сложности ученик может выбирать сам»

В канадских школах у каждого свой список предметов и свое расписание — ученикам дается возможность выбирать, какие предметы они хотят изучать. Постепенно, начиная с 5-го класса, у тебя появляется все больше предметов на выбор. К старшей школе обязательными остаются только английский и математика. И еще десятки разных вариантов на твой выбор: от физики и химии до косметологии и технического театра. Поэтому если считаешь, что биология тебе никогда в жизни не пригодится, то ее курс можно просто не брать. Кроме того, классы предлагаются на нескольких уровнях сложности — простые, обычные или усиленные. В усиленных курсах — обычно дети иммигрантов, для которых оценка даже в 95% — это катастрофа. В простых классах — те, кто в университет поступать не собирается.

Иногда я скучаю по простой и понятной системе белорусской школы, где за тебя все решили, ты не ломаешь голову, что тебе больше понадобится для поступления и классы какого уровня дадут тебе лучшую оценку.

Не могу не написать про школьные спортивные секции. Хотя называть их так язык не поворачивается — это скорее полноценная спортивная команда! В каждой школе есть команды на любой вкус — от рестлинга до баскетбола. Самые популярные, на мой взгляд, волейбол и баскетбол. Чтобы попасть в них, нужно пройти через многодневный отбор — берут только лучших из лучших. Если тебя зачислили в команду, то будь готов к ежедневным изнурительным тренировкам.

Это не спорт ради спорта, самое главное тут — это соревнования. За игровой сезон команда может сыграть до 40 игр. Каждая школа мечтает о звании чемпиона города для своей команды. Кроме того, параллельно проводятся турниры в других городах провинции, где соревнуются лучшие команды из разных уголков Канады.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

Каждому атлету выдают полный комплект формы — от носков до рюкзака.

На матчи приходит физиотерапевт, чтобы следить за твоей физической формой и травмами. А на домашние игры, особенно матчи плей-офф, приходят фанаты (родители и школьники), чтобы поддержать свою команду. На игры сильных школ приходят тренера-рекрутеры из университетских команд и ищут будущих звезд спорта.

И последнее мое наблюдение, о котором я хочу написать: чем больше я тут живу, чем больше Канада мне напоминает Беларусь. Например, здесь сейчас кризис — и люди очень из-за этого переживают. Очень многие недовольны результатами выборов. Есть большая страна-соседка, на фоне которой Канада, как и Беларусь, тихая и аграрная, а канадцы миролюбивые и толерантные. В общем, многое, как у нас.

Дневник 1965 г. 12 июня. Такая разная химия. Одноклассники: yuvlatyshev — LiveJournal

yuvlatyshev (yuvlatyshev) wrote,
yuvlatyshev
yuvlatyshev
Categories: Из записи в дневнике: «В среду (9 июня 1965 г.) утром пошёл в школу на практику, но никак не могли открыть дверь в химкабинет, поэтому Клара Ивановна отпустила нас домой. К четырём часам пошёл во Дворец пионеров и школьников. Там был только один Саша. Мы начали собирать прибор для получения серного ангидрида, но потом пришла Наташа. Саша пошёл домой, так как ему нужно было делать работу по черчению. Когда мы с Наташей собирали прибор, то я нечаянно задел кварцевой трубкой о штатив, и она треснула. Затем мы всё-таки собрали прибор и оставили его до следующего занятия. В четверг (10 июня 1965 г.) мы поехали с Кларой Ивановной в магазин «Химреактивы». Пробыли там почти час, но взяли только четыре ящика. Затем я пошёл домой и начал красить кухню, но краска была очень разбавленная. Хотя мы покрасили на три раза, но всё равно были видны коричневые пятна. Да ещё у пылесоса почему-то не работал пульверизатор. В пятницу (11 июня 1965 г.) мы с Вовкой Матвеевым и Витькой Пановым дописывали стенд. Потом Витька сдавал зачёт по истории и сдал его на «четвёртку». Вовка тоже пошёл сдавать зачёт и сдал его на «пятерку». Затем Витька ушёл домой, а мы с Вовкой дописывали стенд. Клара Ивановна ушла, сказав, что придёт в половине первого дня. Потом пришли пацаны из нашего класса и начали бродить по кабинету. Мы с Вовкой их выгнали, а они снаружи закрыли дверь в кабинет стулом и ушли. Мы с Вовкой раздобыли бертолетовой соли и красного фосфора, сделали три бомбы и кинули их из окна, но взорвалась только одна. Я хотел приготовить четвёртую бомбу, но тут пришла Клара Ивановна. Я едва успел спрятать бомбу в карман. Когда мы вышли из школы, то взорвали две бомбы, а ещё одну так и не нашли. Затем я пошёл домой и по пути купил 5-й номер журнала «Ровесник». Позже я пошёл во Дворец пионеров и школьников. Мы с Наташе провели опыт (по получению серного ангидрида), и он удался хорошо. Потом пришёл Саша и немного рассердился на нас за то, что мы провели опыт без него. Сегодня (12 июня 1965 г.) утром ходил к Вовке Матвееву за тетрадью по алгебре, но его не было дома. Вечером я пошёл на площадь около памятника «Орлёнок», где наш класс договорился встретиться (бывший восьмой «б»). По пути зашёл за Лидкой Авдеевой, у неё была Нина Губанова. По дороге мы встретили Валерку Терентьева и Серёжку Малышева. У памятника собрались 12 человек, в том числе Лидия Михайловна, Наташа Дорофеева, Володя Моржов, Владька Новоторженцев, Толька Осокин, Людка Лопатина и Лида Леонтьева. В классе у нас было 38 человек. Потом мы сходили в школу и разошлись по домам. Договорились встретиться 12 июня 1966 г. в 8 часов вечера. Итак, вот что мне известно (на 12 июня 1965 г.) о наших бывших одноклассниках:

  • История вещей: картина маслом

    В конце 1970-х — 1980-е гг. от руководителей предприятий и организаций партийные органы требовали уделять должное внимание наглядной агитации.…

  • Октябрь 1989 года

    Настя приступила к выполнению своего плана — начала посещать подготовительные курсы для поступления на архитектурное отделение ЧПИ.…

  • Сентябрь 1989 года

    В сентябре и октябре 1989 года я дважды был в Москве, так как работал на строительной выставке-ярмарке. Было достаточно…

Photo

Hint http://pics.livejournal.com/igrick/pic/000r1edq

помогите пожалуйста написать мини сочинение 5-7 предложений тема сочинения Аня завела

сделайте пожалуйста ​

помогите пожалуйста. Подготовить сообщение на тему: «Эффективные приёмы текста»​

Спишите. Причастия, заключенные в скобках, ставьте в нужном падеже, числе и роде. Окончание причастий выделить.  Помогите пож)  очень срочнооо) 1.Из к … расивых ваз, (висевший) в воздухе между деревьями,спускались гирляндами вниз вьющиеся растения. 2. Перед домом,на мраморных столбах, стояли два (блестящий) шара,в которых (странствующий) труппа отразилась вверх ногами,в смешном (изогнутый) и (растянутый) виде. 3. Беззвучно проскользнул Сергей в деревянную калитку,(ведущий) в парк. 4. Изящные чугунные завитки, (составлявший) рисунок ворот,служили верными точками опоры для цепких маленьких мускулистых ног.​

Помогите пожалуйста, упражнение на фото, даю 20 баллов!!!!​

162. Запишите сначала предложения со сложными прилагательны- ми, которые пишутся через дефис; затем — со сложными прилагатель- ными, которые пишутся с … литно. Вставьте пропущенные буквы, раскройте скобки. 1. Справа от речки стеной стоял (хвойно)смешанный лес, а слева была большая песча(н/нная отм…ль. 2. Ближайшие сопки имели (остроконечные? вершины, а за ними вдали в…днелись высокие го- ры. 3. Теперь перед нами была гр…мадная лесная пустыня, безжизне- (н/нная, дикая, (первобытная и девствен/нная.4 4. (Неп…движно) тёплый и влажный воздух был наполнен подёнками и к…марами. 5. Их напугала (еното)видная собака (небольшое л…хматое ж…- вотное. 6. Шурке нравилась эта непр…хотливая и большая, в рост человека, трава с узкими лист…ями и высокими (остроконечными с…цветиями. 7. Улица была (одноэтажная, с палисадниками, с гу- стыми р…бинами и ро…сыпью одуванчиков.помогите пожалуйста. срочно! даю 20 балов​

Подготовить письменно публицистическое выступление. Представьте, что вы оратор, и вам необходимо выступить перед публикой. Темы:“Какие поступки, по-в … ашему, роняют достоинство человека?” “Что значит жить по совести?” (или можно любую другую тему на выбор, например, это могут быть)проблемы экологии, нравственного и физического здоровья граждан, национальных отношений, проблемы этики, развития современного искусства и др. Время выступления не более 2 минут (1 печатный лист, не больше).

морфологический разбор причастий из стихотворения «первый снег» рубцовдам 40 баллов ​

4 однокоренных слова к слову подавая пожалуйста

ПОМОГИТЕ СРОЧНО НУЖНО!!! СРАЗУ ГОВОРЮ ДАЮ 20 БАЛОВ!! ​

ПОМОГИТЕ СРОЧНО НУЖНО!!! ГОВОРЮ СРАЗУ ДАЮ 20 БАЛОВ!! ​

Что такое дневник и как он менялся • Arzamas

Расшифровка

31 октября 1949 года советская поэтесса Ольга Берггольц описала у себя в днев­нике такую сцену. Она писала, что ее муж, литературовед Юрий Макогоненко, пришел домой очень взволнованный. Он слышал, что началась новая волна обысков и во время этих обысков проверяют писателей-коммунистов. Они сели в машину и прямо в ночи поехали на свою дачу на Карельском перешейке. У них с собой была рукопись дневников Берггольц. Потом Макогоненко рассказывал, что они решили дневники спрятать и прибили тетрадь гвоздем к садовой скамейке, к ее внутренней стороне, — так, чтобы никто не смог ее найти. Эта проколотая тетрадь сейчас в РГАЛИ — Российском государственном архиве литературы и искусства.

Зачем вообще нужно было хранить дневник, который содержал в себе опасность? Почему Берггольц и Макогоненко не пришло в голову от него избавиться и не подвергать свою жизнь и свободу угрозе? Более того, мы хоро­шо знаем, что Берггольц не единственный автор дневника, который пошел на такой риск, лишь бы сохранить свою рукопись. В истории ХХ века мы знаем случаи, когда дневники писали в лагерях, тюрьмах и ссылках, проносили через войны и катастрофы. В нашем небольшом курсе лекций мы попробуем разо­браться, почему для самых разных людей из самых разных эпох и культур дневник оказался такой важной ценностью.

 

История дневников Ольги Берггольц

Обыск, погоня, изъятие, суд и другие загадочные события

 

Последние записи перед арестом

Что записывали в своих дневниках люди накануне обыска и ареста

Для того чтобы приблизиться к ответу, сначала нам нужно определиться с базовым понятием: а что вообще мы имеем в виду под дневником? Тут мы сразу сталкиваемся с проблемой. Кажется, что вообще дневник — очень интуитивно понятный жанр. Если я скажу, что пишу дневник, наверное, вам не потребуется никаких дополнительных комментариев или пояснений.

Если нам все-таки нужно будет дать определение дневника, мы можем сказать, что это датированные, регулярные, синхронные личные записи. И тут же столкнемся с проб­лемами. Потому что мы можем себе представить дневник, который не датирован или датирован каким-нибудь странным образом. Например, записи дати­рованы месяцами или годами, а не днями.

Дневник может быть нерегулярным: он может быть спорадическим, с боль­шими паузами — или, наоборот, у вас может быть несколько записей за один и тот же день.

Записи могут быть несинхронными: часто люди оформляют свои мемуары как дневник, а потом, например, продолжают его вести уже как настоящий дневник. Или то, что было дневником, потом становится тетрадью, куда автор регулярно заглядывает и что-то исправляет, корректирует или дописывает. Когда вы с такой рукописью работаете, вам не всегда легко понять, к какому времени эта рукопись относится, как ее определять.

Ну и наконец, личные записи. Совершенно не всегда дневник бывает личным. У вас может быть дружеский дневник, который ведет дружеская компания, дневник пионеротряда или дневник походников. И, например, если у вас есть тетрадка, которую вели три школьные подруги, у вас не получится на этом основании дисквалифициро­вать ее как дневник — он все равно во всех остальных своих особенностях повторяет образцы жанра.

С одной стороны, нам понятно, о чем мы говорим; с другой стороны, когда мы хотим дать какое-то четкое, энциклопедически точное определение, у нас возникают большие проблемы.

Это интуиция, которая была понятна не только нам, но и многим другим людям, писавшим о дневнике. В 1988 году французский исследователь дневников Филипп Лежён попросил читателей журнала Le Magazine littéraire написать ему о своем опыте ведения дневников  В 2011 году Филипп Лежён делал доклад на семинаре в московской Высшей школе экономики и рассказал, что не только обращался к читателям журнала, но и рассы­лал вопросники в школы и университеты.. Потом он проанализиро­вал все ответы, которые ему пришли, и сделал список из 30 метафор, которые использовали читатели, чтобы описать этот свой опыт. Я сейчас не буду перечислять их все, но назову несколько: респонденты Лежёна называли свои дневники зеркалом, островом, потоком воды, говорили, что они похожи на разбитую мозаику, на послание в бутылке, на сортир во дворе, на мастур­бацию, на наркотик, на сигарету, на магический ритуал, на бомбу и на гербарий.

За всеми этими метафорами мы легко сможем прочитать самые разные цели, с которыми люди ведут дневники, и поймем, почему они использовали такие образы, чтобы описать свой опыт взаимодействия с дневником. Понятно, что люди ведут дневники, чтобы наблюдать за собой, или чтобы избавиться от самого постыдного или скверного, или чтобы оставить какое-то свиде­тельство, или просто потому, что не могут перестать писать, или чтобы собрать все самое интересное — ну и так далее и тому подобное.

Как же так получилось, что дневник приобрел такую ускользающую от опре­деления форму — и при этом легко справляется с самыми разными зада­чами? Чтобы разобраться с этим, нам придется обратиться к по возможности краткой истории дневника в европей­ской культуре.

Я не могу сказать, какой текст в европей­ской культуре можно считать первым дневником. Очевидно только, что дневники стали распространяться по Европе с XVI века, а к середине XVIII века стали уже явлением повсе­местным. Для того чтобы все это случи­лось, потребовался очень быстрый рост технологий и очень быстрая трансфор­мация общества. Иногда на своих публичных выступлениях я говорю, что дневник похож на айфон: там внутри очень много технологий, только они не всегда приходят нам в голову, когда мы на него смотрим, — просто мы к ним очень привыкли.

 

Дневник Маттеуса Шварца — фэшн-блогера XVI века

Рассказывает историк моды Ольга Хорошилова

Начнем с самого простого и очевид­ного. Для дневника как минимум нужна бумага, нужны чернила и нужны люди, которые привыкли писать и читать. И все это появилось в европейской истории не одномоментно.

Если посмотреть на средневековые практики регулярных записей, мы поймем, что они были вызваны скорее необходимостью контроля при торговле или при управлении. Учетные книги позволяли купцам контроли­ровать свои расходы и дела, а в случае необходимости решать какие-то споры и защищать свои интересы. В общин­ных книгах фиксировали рождения, браки и смерти. Легко понять, что эти записи главным образом отражали не индивидуальные инте­ресы, а коллективные: семьи, общины или какого-то сообщества, к которому человек принадлежал.

А все повседневные записи в Европе — письма, черновики, школьные упраж­нения — до начала XVI века делались на восковых табличках. Что такое восковые таблички? Это две плоские деревянные формы с бортиками, куда залит воск. Для того чтобы на них писать, нужна палочка, которой вы выво­дите по воску буквы. С одной стороны, это очень удобно, но с другой сторо­ны — очень недолговечно: вы не можете долго хранить то, что написали. Вот. Если вы хотите что-то оставить в веках, вам нужно что-то более прочное — пергамент или камень. Соответственно, это гораздо более дорогой и сложный в работе материал.

Все постепенно изменилось с появле­нием бумаги, которую стали произво­дить во Франции начиная с XIV века. Понятно, что сначала появляется технология, потом она становится все более широко распространенной. Бумага обладала тремя очень важными свойствами: она была дешевой, она могла долго хра­ниться и не занимала много места (одна дневниковая тетрадь, если записать ее на восковой таблице, займет целую комнату). Так что бумага идеально подходила как раз для задач частного письма: ей можно было пользоваться в уединении и для своих собственных нужд. И еще хранить ее и надеяться, что она не попадет в чужие руки.

Кроме того, дневник невозможно писать, если у вас нет технологии, которая позволяет следить за временем. Из самого названия «дневник» понятно, что вам важно следить за изменяю­щимся временем. Для этого нужны техноло­гии — часы. Они тоже появились в Европе в начале XIV века — сначала как огромные механизмы, установленные на городских башнях, затем они стали уменьшаться в размерах и переместились в дома горожан, а затем уже и в их карманы.

Еще одним тоже знакомым нам инструментом контроля времени стали напечатанные календари. Долгое время они были рассчитаны на повторное использование: календарь не содержал привязки к конкретному году. Лишь к XVIII веку календари стали печататься на конкретный год. При этом в них часто стали оставлять пустые страницы для записей. Распространение таких календарей в обиходе подталкивало людей к тому, чтобы фиксировать события собственной жизни.

Нам известен и российский пример такого рода. Секунд-майор Алексей Ржевский вел свои записи внутри такого печатного календаря на 1757 год. Ржевский фиксировал в календаре не только свои переживания, но и рас­ходы, перемещения по службе, симптомы болезни — судя по всему, он болел чахоткой — и другие обстоятельства собственной небогатой и невеселой жизни.

Я приведу фрагмент из его дневника — запись от 8 декабря 1758 года:

«Во 2-м часу пополудни зачела голова болеть. Прошедшаю ночь не потел, а днем и мокрота не шла, и сей день я голоден был, [потому] что не на што было есть купить, денег не стало! Продавал шубу, только нихто не купил».

Ржевский наполнил предложенную издателем календаря форму своим собственным содержанием. Вряд ли издатель рассчитывал, что пользо­ватель будет записывать туда симпто­мы собственной болезни — как часто бывает, культурная форма дала стимул, а результат получился непредвиденным.

 

Чтение на 15 минут: «Записная книжка секунд-майора Алексея Ржевского»

Офицер XVIII века — о страхе перед тюрьмой, недугах, тоске, публичных женщинах и любви

Итак, подведем промежуточный итог. Для того чтобы возник дневник, были нужны грамотные люди, обладающие удобными и дешевыми инструментами для письма, привыкшие следить за временем и заинтересованные в том, чтобы фиксировать события собствен­ной жизни. Но важно, что эти техноло­гические изменения не происходили сами по себе: они были связаны со сложными процессами изменения вообще всего европейского общества и отношений, которые были у людей со временем.

Время, поставленное под контроль, то есть время приватизированное, оказа­лось важным инструментом человека, который воспринял идеи Реформации и Просвещения. Эти идеи акцентировали способность человека самостоятельно управлять своей жизнью. Неслучайно культовый герой для нескольких поколе­ний европейских читателей, Робинзон Крузо, оказавшись на необитаемом острове, первым делом взял топор, обтесал большое бревно и прибил перекла­дину с надписью: «Здесь я впервые ступил на этот остров 30 сентября 1659 года». И потом ежедневно делал на столбе зарубки. Для того чтобы оставаться человеком, Робинзону Крузо нужно было обза­вестись собственным календарем.

Вскоре он начинает и свой дневник. И, что важно, пользуется им для того, чтобы регламентировать свой распоря­док дня. Вот одна из записей Робинзона Крузо:

«4 ноября. Распределил свое время, назначив определенные часы для охоты за дичью, для работы, для сна и для развлечений. С утра, если нет дождя, часа два-три брожу по острову с ружь­ем, затем до одиннадцати работаю, в одиннадцать завтракаю, с двенадцати до двух отдыхаю (так как это самая жаркая пора дня), с двух опять прини­маюсь за работу».

Для того чтобы подчеркнуть радикаль­ность той трансформации, которая происходила в Европе с середины XVIII по середину XIX века, немецкий исто­рик Райнхарт Козеллек ввел понятие седлового, или переломного, времени. По мысли Козеллека, в это столетие социальные изменения достигли такой скорости, что полностью поменялись общепринятые представления о вре­мени, истории, прошлом и будущем. Мир больше не казался стабильным и повто­ряющимся. Настоящее как бы оторвалось от будущего и от прошлого, прошлое превратилось в далекую страну, в которую нельзя вернуться, а буду­щее стало полем для приложения осознанных усилий по улучшению жизни человека и общества. Теперь человек мог влиять на будущее — на свое буду­щее — и в конечном счете творить историю.

Знаковым событием, которое подчерк­ну­ло стремительность течения вре­мени и пробудило интерес современ­ников к истории, стала Французская революция.

Несколько десятилетий спустя литератор Иван Киреевский писал в своей статье «Девятнадцатый век»:

«Прежде характер времени едва чувстви­тельно переменялся с переме­ною поколений; наше время для одного поколения меняло характер свой уже несколько раз, и можно сказать, что те из моих читателей, которые видели полвека, видели несколько веков, пробежавших перед ними во всей полноте своего развития».

Это новое для европейской истории ощущение, что мир, в котором вы жи­вете, уникален, что время, в котором вы живете, быстротечно, постоянно меняется и его нужно зафиксировать, иначе вы не сможете заметить, что случилось. А главное, что ваша жизнь никак не похожа на жизнь, которой жили ваши родители и другие предки.

Еще одним важным фактором, повлияв­шим на восприятие времени, стала промышленная революция, которая тоже изменила привычные представления о времени и простран­стве. Поезда, пароходы, телеграф, а потом и телефон увеличили скорость путешествий и коммуникации. Эта ситуация во многом напоминает тот мир, в котором мы с вами живем сейчас: мы любим рассу­ждать о том, как сильно изменились технологии за последние несколько десятилетий, как изменится мир с появлением интернета, каково было быть подрост­ком в мире без компьютерных игр — или вспоминать какие-нибудь90-е и ностальгировать по тому, что тогда были пейджеры и твейджеры, а сейчас все радикальным образом изменилось. Если вернуться обратно в Европу XVIII–XIX веков, то, как говорят исследова­тели, одним из способов справиться с тре­вогой от постоянных перемен и подготовиться к непред­ска­зуемому будущему стали дневники и мемуары. С их помощью авторы могли вписать себя в исто­рический процесс и придать смысл происходящим вокруг них изменениям. Дневники стали путевыми записками, авторы которых пыта­лись ухватить стремительные изменения, которые происходили за окном, — только это путешествие было не в пространстве, а во времени.

Наконец, дневник невозможен без еще одной важной вещи: без ощущения человеком собственной значимости и без его способности разделить «я» на субъект и объект. Субъект — это тот, кто пишет: я что-то сделал, подумал или почувствовал, а объект — это герой повествования, который возникает в процессе такого письма. И для возникно­вения представления о том, что это самое «я» и это самое «себя» существуют, тоже потребовались исторические условия. Здесь мне очень важна цитата американского антрополога Клиффорда Гирца. Он писал:

«Западноевропейская концепция человека как отграниченного, уни­каль­ного, более-менее целостного мотива­ционного и когнитивного микрокосма, динамического центра сознания, эмоций, суждения и дей­ствия, организо­ванных в легко различимое целое, противостоящее и другим подобным целым, и социальному и природному окружению, должна рассматриваться, сколь это ни печально для нас, в качестве одной скорее необычной идеи в контексте всех мировых культур».

То есть у представлений, которые, кажется, разделяют и большинство из нас — что есть какой-то «я» и «я» являюсь центром мира, «я» не похож на всех остальных, «меня» можно изучать и «я» сам по себе представляю ценность, — тоже есть исторический контекст. Эта идея не универсальна, она появляется в определенное время, в определенный момент.

Начиная с XIX века историки пытались определить то самое точное время, когда эти представления возникли. Сначала местом поиска стала культура итальянского Возрождения, и здесь очень долгое время влияние имела кон­цепция историка Якоба Буркхардта. Если попробовать очень кратко описать эту концепцию, то можно сказать, что Буркхардт считал, что в Сред­ние века человек был отделен от интереса к внутреннему и внеш­нему миру покровом, который был сделан из веры, робости и иллюзий. То есть человек ощущал себя только как часть общности: народа, партии, корпорации или семьи. И только в Италии эпохи Возрождения этот покров впервые развеи­вается; человек пробуждается, становится духовным индивидом и начинает познавать себя. Потом историки стали уточнять концепцию Буркхардта и сдвигать этот момент пробуждения все дальше и дальше в Средние века.

Впрочем, вскоре сама идея о том, что индивидуальное самосознание родилось в определенном месте и в определенное время, стала подвер­гаться сомнению, и историки стали говорить о том, что существуют разные концепции «я», которые существуют в разных культурах. Более того, под атакой оказалось и вот это героическое представление об освобожде­нии индивида в западно­европейской культуре и о возможности личности свободно творить себя саму. Историк литературы Стивен Гринблатт увидел в процессах формирования личности в Новое время важное напряжение и противоречие: по мнению Грин­блатта, в XVI веке автономия «я» не увеличилась, а уменьшилась. Семья, государство и религиозные институты стали навязывать представителям сред­него класса и аристократии еще более жесткую и всеобъемлющую дисцип­лину, нежели прежде. То есть парадок­сальным образом дневник оказался свиде­тель­ством не освобождения личности, а, наоборот, большего контроля — этот контроль оказывался внесен в как бы интимную, внутреннюю сферу, он не был только внешним. Так что формирование человеческой личности у Гринблатта предстает как управляемый, искусственный процесс, в котором очень важную роль играет культура. И культуру эту можно пони­мать как набор инструкций, управляю­щих поведением. Важно, что эта дисциплина никогда не существует исключительно как внешняя сила: люди сами усваивают предлагаемые куль­турой правила, так что они становятся силой внутренней. Люди сами стремят­ся следовать установленным образцам и сами дисциплинируют себя.

Многие дневники, например, XVII века легче понять, если смотреть на них не как на средство самовыражения или самоанализа, а как на такой инструмент самодисциплинирования. Очень важную роль в эволюции дневника сыграло распространение в Северной Европе протестантизма, в частности принятая у пуритан идея необходи­мости прямого контакта между чело­веком и Богом. Средством для такого контакта как раз и оказывался дневник, в который истинный пурита­нин должен был записывать свои помыслы и свои поступки — и самостоя­­тельно выносить себе оценку. Такой дневник велся из чувства долга и необходимости усвоить религиозные и моральные предписания, а не ради удовольствия. Часто такие дневники несли назида­тельный смысл и предпо­лагали коллективное чтение членами семьи или религиозной общины.

Впрочем, дневник мог сохранить свою дисциплинирующую функцию и выйдя за рамки духовного дневника. У шот­ланд­ского писателя Джеймса Босуэлла есть знаменитая мемуарная книга о драматурге Сэмюэле Джонсоне, и в ней он, в частности, говорит: «Дама поправляет платье перед зеркалом, мужчина поправляет свой характер, глядя в дневник». В этом пассаже мы видим, что ведение дневника предстает, помимо всего прочего, еще и серьезным мужским занятием и его главная задача видится в контроле над мыслями и чувствами.

Для того чтобы у дневника возникла репутация не исключительно мужского занятия, а его ведение стало ассоции­роваться с чувствительностью и эмоцио­­нальностью, потребовалась еще одна культурная трансформация. Во второй половине XVIII века по мере усложнения общества и его секуляри­зации в Европе появляется широкая читающая публика — это грамотные, образо­ванные горожане, которые черпают модели для своих поведения и чувств в художественной литературе и журналах. Бум дневников и мемуаров совпа­дает с невероятной популяр­ностью романов и превращением писателей во властителей дум. Евро­пейская публика учится любить, а значит, и понимать себя по «Страда­ниям юного Вертера» Гете и сочине­ниям Жан-Жака Руссо. В программном вступлении к «Исповеди» Руссо писал:

«Я один. Я знаю свое сердце и знаю людей. Я создан иначе, чем кто-либо из виденных мною; осмеливаюсь думать, что я не похож ни на кого на свете. Если я не лучше других, то по крайней мере не такой, как они. Хорошо или дурно сделала природа, разбив форму, в которую она меня отлила, об этом можно судить, только прочтя мою исповедь».

Руссо заявляет об исключительности человеческой личности и безусловной ценности самоанализа и внимательной фиксации своих переживаний и поступков.

Дневники, мемуары и письма стано­вятся строительным материалом для самых популярных романов эпохи и сами приобретают литературную ценность. Сэмюэль Ричардсон пишет бестселлер «Памела, или Вознагражден­ная добро­детель», и в нем чередует форму писем и дневника главной героини. Первая половина «Страданий юного Вертера» тоже выстроена как эпистолярный дневник. Постепенно дневники и сами по себе выходят на книжный рынок. Возникает необыч­ная ситуация: книготорговцы предла­гают своим читателям не написанные романы, а реальные дневники реальных людей. Как правило, все-таки уже умерших.

 

Дневник глазами литературоведа

Почему интимный дневник императрицы Елизаветы Алексеевны можно читать как высокую прозу

Постепенно и писатели начинают писать дневники, уже понимая в них потен­циал литературного произведе­ния. И начинают рассчитывать на их публика­цию. К ХХ веку это приводит к тому, что для некоторых писателей дневники оказываются важнее их основных литературных произведений. Например, сейчас мы, кажется, в большей степени знаем Михаила Пришвина по его днев­никам, чем по его прозе. То же самое может относиться к Юрию Нагибину и еще к целому ряду писателей.

Так что к тому моменту, когда Юрию Макогоненко пришла в голову идея спрятать тетрадь с записями Ольги Берггольц, за дневником как арте­фак­том уже было как минимум два века репутации безусловной ценности: как литера­турного произведения, как свидетельства эпохи и как храни­теля неповторимой человеческой индивидуальности.

При этом легко заметить, что никакого единого канона дневника не сформиро­валось. Дневник принимает самые разные формы и играет самые разные роли. Эта мультифункциональность дневника связана с тем, что он нахо­дится на пересечении трех линий напряжения.

Первая линия напряжения — между человеческим «я», цельным — и одновре­менно дробным, дискретным. Дневник — это как раз свидетельство сложности переноса человеческой личности на бумагу.

Вторая линия напряжения — между публичным и приватным, ну или между домашним и интимным. Сам по себе акт письма, как бы нам ни хотелось, публичный. Записывая свою жизнь, мы вписываем ее в другие тексты: мы впи­сываем ее в не нами придуман­ные нарративы о том, что такое жизнь и что такое биография, и подчиняемся уже заданным законам жанра. Так что дневник — это еще и свидетельство сложности отделить человека от общества и от культуры.

И наконец, третья линия напряжения — между прошлым, настоящим и буду­щим. Желание оставить свидетельство и остановить время — и невозможность устранить разрыв между жизнью и письмом. Дневник — это свидетель­ство сложности задачи зафиксировать свой собственный опыт.

Это напряжение сохраняется в каждую эпоху существования дневника. И каждая эпоха придумывает свои способы взаимодействия со временем, концептуализации «я» и понимания отношений между частным и публич­ным. С этими линиями связаны и воп­росы, которые чаще всего возни­кают у чита­телей дневников. Это те вопросы, которые чаще всего задают мне, когда я рассказываю про то, что занимаюсь дневниками:
— Искренни ли дневники? можно ли написать дневник исключительно для самого себя?
— Рассказывают ли дневники правду? Можем ли мы верить этим свидетельствам?
— Можем ли мы понять по дневнику, каким был человек на самом деле?

Если говорить совсем коротко, то ответ на все эти вопросы — нет. Но об этом мы поговорим в трех оставшихся лекциях нашего курса.

Что еще почитать о дневниках и их истории:

Гринблатт С. Формирование «я» в эпоху Ренессанса: от Мора до Шекспира. НЛО, № 1, 1999.

Зарецкий Ю. П. Стратегии понимания прошлого: Теория, история, историография. М., 2011.

Зорин А. Л. Появление героя. Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII — начала XIX вв. М., 2016.

Lejeune P. On Diary. Honolulu, 2009.

The Diary: The Epic of Everyday Life. Edited by Batsheva Ben-Amos, Dan Ben-Amos. Bloomington, 2020.

Экологичная валентинка: для одноклассников или студентов

Идеи для валентинок из семенной бумаги

Эти открытки на День Святого Валентина своими руками станут отличным подарком от учителей для студентов или для детей, которые они могут подарить своим одноклассникам! Они простые, непродовольственные и экологически чистые! Кусочек сердца из семенной бумаги можно посадить и вырастить в цветы, чтобы сохранить любовь еще долго после того, как закончился День святого Валентина!

Эти карты могут быть сделаны вручную, как вы хотите.Вы можете распечатать шаблоны и просто прикрепите сердечко с помощью точки клея. Или вы можете взять общую идею и нарисовать свой собственный стебель цветка, это, наверное, самое интересное для детей.

Этот пост содержит партнерские ссылки. Если вы совершите покупку после нажатия одной из моих ссылок, я могу получить комиссию без дополнительных затрат для вас.

Принадлежности для экологически чистых открыток ко Дню святого Валентина:
  • Сердечки из бумаги с семенами
  • Белая или розовая бумага для принтера
  • Клейкие точки ( это минимизирует количество клея на бумаге с семенами )
  • Шаблоны или маркеры для создания собственного дизайна
Открытки-валентинки своими руками для одноклассников

Для детей Я сделал этот забавный шаблон с надписью «Вырасти немного любви».Я включил инструкции по выращиванию внизу. Вам нужно будет вырезать эти инструкции и добавить свои, если вы покупаете бумагу с другим типом засеянной бумаги.

Создает отличные, простые поделки на День Святого Валентина для детей, которые они могут сделать для своих друзей, будь то они учатся в дошкольных учреждениях или в начальной школе. Это также отличный способ поговорить о быть экологически чистым, так как бумага будет утилизирована, а само сердце может быть превратились в прекрасные весенние цветы!

Валентинки от учителя ученикам

Для открыток от учителя для учащихся возьмите шаблон с надписью «Я люблю смотреть, как вы растете».Здесь я также включил инструкции внизу, как вырастить сердечки из бумаги с семенами.

Вы можете отправить их домой, чтобы они выросли, или превратить его в классный проект с небольшими контейнерами и небольшим количеством грязи. Это отличный способ научить детей быть экологически чистыми, и им понравится выращивать свои собственные цветы!

Надеюсь, вам понравится делать эти открытки ко Дню святого Валентина ручной работы!

Идеи для поздравительных открыток на День Святого Валентина

Дешевые пользовательские рекламные блокноты для дневников и одноклассников купить напрямую от производителя китая

Номер модели: notebook-1- # 6320

Фирменное наименование: концепции 2 балла

Происхождение: Китай (материк)

Мелкие заказы: Принято

Основные характеристики / Особые характеристики:

Размер 127 * 210 мм
Внутренние страницы 134 листа (268 страниц), 100 г / м2 Кремовая бумага без содержания древесины
Материал обложки Художественная бумага 157 г / м2 + серая доска 2 мм
StylePrinted
Поверхностная печать 5C + тиснение фольгой + Матовое ламинирование
UsageNotepad, Office / School Use
Endsheet210gsm C1S Paper, Печать 1C + тиснение фольгой
Внутренний карманВиниловая бумага
MOQ1000 шт.
OEMAvailable (Цвет, размер, логотип
, дизайн и др.
можно настроить)
Мы также можем упаковать в соответствии с вашими требованиями.
Характеристики и преимущества 1. Прямые продажи с завода, конкурентоспособные цены, лучшее качество и своевременная доставка
2. На нем можно напечатать логотип
3. Размер, индивидуальный дизайн приемлемы.
4. Рекламные подарки, сувенирная реклама подарков или раздача подарков.
5. Нетоксичный, без запаха и экологически чистый
6. Заказы OEM приветствуются.
Отгрузка 1. После международной экспресс-доставки мы поддерживаем: TNT UPS EMS FedEx DHL
2.Морской порт отгрузки: YanTian Shenzhen
3. Обязательства по грузам
a. доставка вовремя
б. из-за проблем с качеством, переделка или полный возврат
Условия оплаты TT30% залог и 70% блан

Коричневая искусственная кожа в твердом переплете
Золотая кромка
Процесс штамповки
Размер рисунка можно настроить

Любые сторонние товарные знаки или изображения, представленные здесь, предназначены только для справки.Мы не имеем права продавать товары с такими товарными знаками.

В своем дневнике Анна Франк признает, что была поражена мальчиком по имени Питер, но за шесть десятилетий с тех пор не появилось ни одной фотографии или новостей о нем — до сих пор | Книги

В пятницу, 7 января 1944 года, Анна Франк призналась в любви к мальчику, которым она была влюблена в течение многих лет. Впервые она увидела его в школе в 1940 году, и все лето они были «неразлучны», гуляя рука об руку по своему району в Амстердаме, он в белом хлопковом костюме, она в коротком летнем платье.Он был «высокий, стройный и красивый, с серьезным, тихим и умным лицом». У него были темные волосы, карие глаза, слегка заостренный нос. Энн была «без ума от его улыбки», которая придавала ему озорной вид. Однажды он подарил ей кулон на память. Это был мальчик, за которого она надеялась выйти замуж.

Его звали Питер Шифф, он был почти на три года ее старше, и из ее дневника ясно, что он редко бывал вне ее мыслей на протяжении двух лет, когда она пряталась в секретной пристройке за кабинетом ее отца.6 января 1944 года она написала, что ее образ его был настолько ярким, что ей не нужна была фотография, но любому, кто прочитал ее дневник, может быть любопытно посмотреть, как он выглядел в то время, когда она его знала.

До сих пор не обнаружено ни одного портрета Питера Шиффа. Но картинка, которую вы видите напротив, положила конец этой 60-летней тайне и дала еще один взгляд на опустошенный мир. Фотография делает свое дело — на ней запечатлен чрезвычайно красивый мальчик 12 лет, полный надежд на будущее; нетрудно увидеть его привлекательность для любой жизнерадостной и энергичной девушки того же возраста, но предыстория его недавнего открытия дает нечто большее, еще один слой в одной из самых знаковых историй нашего времени.

История Анны Франк — это история храбрости и силы духа. Ее дневник «Дневник девушки» продолжает читать заново сотни тысяч ежегодно не только из-за идей, которые он приносит нам в оккупированную Европу, или из-за практических деталей, которые мы собираем о сокрытии в стесненных условиях с ограниченными ресурсами. Это также история о переходе умной еврейской девушки к взрослой жизни, о взрослении интеллекта и сексуальности, а также о всех возможностях и проблемах, которые это несет. Иногда ее дневник представляет собой каталог разочарований и незащищенности, но он всеобъемлющ, сага об опасности и тоске, написанная с исключительной эмоциональной проницательностью и ритмом, которые, судя по сегодняшним подростковым блогам, мы, возможно, потеряли навсегда.Но романтическая тоска и влюбленность, которые она пережила, вневременны и универсальны, и любой, кто хоть раз влюбился, почувствует, как их глаза наполняются слезами, когда она пишет о Питере Шиффе. Жизнь и творчество Анны Франк не являются символом 6 миллионов погибших; он намного сильнее, чем один голос. С момента его первой голландской публикации под названием The Secret Annexe в 1947 году общий объем продаж оценивается более чем в 35 миллионов.

Анна Франк родилась 12 июня 1929 года во Франкфурте-на-Майне.Она переехала в Амстердам со своей семьей после прихода к власти нацистов в 1933 году, но оказалась в ловушке из-за немецкой оккупации Нидерландов в 1940 году. Она перешла из школы Монтессори в еврейскую, и ее жизнь стала чередой ограничений и ограничения. В июне 1942 года она получила тетрадь на свое 13-летие, и ее банальные наблюдения обычно сопровождались более мрачными намеками. В предыдущие месяцы семья Фрэнк избавилась от большей части своей мебели и другого имущества, поскольку ее отец планировал перелет из их дома в несколько комнат в задней части своего офиса через канал в западной части города.Переезд был назначен на 16 июля, но обстоятельства вынудили его сделать это за 10 дней до этого. Были расставлены приманки: дом был сделан так, будто его освободили в случае аварии; в записке говорилось, что они направлялись в Швейцарию.

Энн делила свои задние комнаты с семью другими людьми: ее матерью Эдит, отцом Отто и сестрой Марго, другом семьи по имени Фриц Пфеффер и семьей ван Даан (настоящее имя: ван Пелс), и большая часть ее сочинений описывает борьбу за положение. в их замкнутом пространстве. Она замаскировала личность семьи, которая скрывала их и приносила еду и новости из внешнего мира, и адресовала большую часть своих дневниковых записей «Дорогая Китти», метод, который вызывал как исповедальный стиль, так и перспективу ответа.Несмотря на ее желание стать опубликованным автором, она хотела, чтобы ее дневник оставался конфиденциальным. Но по мере того, как война прогрессировала, она начала осознавать потенциальную образовательную ценность своего письма и редактировала статьи, которые сочла слишком разоблачительными.

Иногда ее голова полна ревности и неуверенности в себе, но ее настроение улучшается воспоминаниями об одном мальчике. «Ты не должен думать, что я влюблен в Питера [ван Даана], потому что я не … Этим утром я проснулся незадолго до семи и сразу вспомнил, о чем мне снилось.Я сидел на стуле, а напротив меня был Питер … Питер Шифф … сон был таким ярким … Глаза Питера внезапно встретились с моими, и я … # 8239; долго смотрел в эти бархатисто-коричневые глаза. Затем он очень мягко сказал: «Если бы я знал, я бы давно пришел к вам». Я резко отвернулся, охваченный эмоциями. А потом я почувствовал мягкую, о-о-так-прохладную и нежную щеку у своей, и это было так хорошо, так хорошо ».

Проснувшись, она все еще чувствовала его щеку на своей, а его глаза «смотрели глубоко в мое сердце».Она считала, что он знает, как сильно она любила его «и как сильно я все еще люблю».

У нее было для него прозвище Петель. 7 января 1944 года она пишет, что ее поцеловал отец, и она хотела бы, чтобы это был Питер. «Весь день повторяю про себя:« О Петель, мой милый, милый Петель … »» Позже в записи она спрашивает: «Где мне найти помощь? Я просто должен продолжать жить и молиться Богу, чтобы, если мы когда-нибудь выберемся отсюда, путь Петра пересечется с моим. Однажды, когда мы с отцом говорили о сексе, он сказал, что я слишком молод, чтобы понимать такое желание.Но я думал, что понял это, и теперь я уверен, что понимаю. Теперь нет ничего дороже моего любимого Петеля!

По прошествии нескольких месяцев она задается вопросом, сможет ли Питер ван Даан служить подходящей заменой Питеру Шиффу, и ее подозрительное отношение к нему смягчается в сторону привязанности. Но в конце дневника мы узнаем, что он ее разочаровал. Последнее упоминание о Петере Шиффе происходит в конце апреля 1944 года, за шесть недель до ее 15-летия и за три месяца до того, как ее дом подвергся рейде со стороны полиции безопасности Германии.Она вспоминает свой сон, прикосновение к его щеке и вызванную им интенсивность: «Я люблю Питера так, как никогда никого не любила».

До переезда в Амстердам в 1939 году у Питера был еще один друг. Эрнст «Мик» Михаэлис ходил с ним в школу в Берлине, и они виделись всякий раз, когда могли. Михаэлису сейчас 81 год, и он является директором Pearson Panke, поставщика автомобильного и аэрокосмического оборудования в Милл-Хилл на севере Лондона. Его воспоминания о Питере Шиффе столь же живы, как если бы он записал их в дневник.«Я всегда был с ним в восторге», — говорит он. «В детстве мне нравилось делать вещи, у меня были простые инструменты для обработки дерева, а позже и конструктор из металла. Мы вместе играли с этим. У меня также была очень грандиозная модель железной дороги, и мы, вероятно, тоже играли с ней. Нам было 11 или 12 лет. Мне никогда не было скучно в его компании — мне всегда нравились люди, полные необычных идей, и он любил ».

Михаэлис родился в Берлине в 1926 году, и он до сих пор говорит с легким немецким акцентом.Он вспоминает, что у Питера была дорогая ручка, возможно, та, что в его кармане на фотографии, возможно, купленная для него новым партнером его матери (считается, что его отец расстался с матерью до войны и переехал в Соединенные Штаты). Михаэлис также вспоминает утешение, которое он чувствовал, находясь со своим другом на следующий день после Хрустальной ночи, вечером в ноябре 1938 года, когда еврейские дома, магазины и синагоги были разгромлены по всей Германии и тысячи евреев были отправлены в лагеря.«Я, должно быть, знал его как минимум полтора года, а может, и дольше», — вспоминает Михаэлис. «Он был умным мальчиком, и я думаю, именно поэтому он любил Энн — у нее был живой ум. Из ее упоминаний о нем складывается впечатление, что все дело в его внешности, но я уверен, что ей было бы скучно с ним, если бы он вел себя глупо.

Последний раз Михаэлис и Шифф виделись летом 1939 года. Михаэлис приехала в Англию на Kindertransport, сначала ходила в школу в Сассексе, а затем в Брайанстонскую школу в Дорсете.Шифф в сопровождении матери отправился в Амстердам. Но перед расставанием мальчики обменялись фотографиями. Фотография Михаэлиса была сделана другом его матери в его доме, в то время как фотография Шиффа, возможно, была сделана в профессиональной студии. «Мы не знали, как еще попрощаться друг с другом — 12-летние мальчики не обещают друг другу писать письма. Мы были у меня дома, но, чтобы быть вместе как можно дольше, я пошел с ним до его дома, примерно в 25 минутах ходьбы ». Шифф написал записку, используя свое полное имя: «В дружескую память о вашем друге Лутце Петере Шиффе», и Михаэлис вставил записку и фотографию (которая была стандартного размера для паспорта) в альбом.Несколько лет спустя фотография была перенесена в большую книгу, где в течение нескольких десятилетий она хранилась нетронутой рядом с другими фотографиями и перепиской. Когда он впервые прочитал дневник Анны Франк в пятидесятых, Михаэлис подозревал, что Питер Шифф в книге был тем же мальчиком, которого он когда-то знал. Он воображал, что Шифф погиб в концентрационном лагере, но не мог подтвердить и этого. Однако в последние несколько лет все стало ясно.

В 2000 году он получил копию Aktuell, публикации, разосланной беженцам из Берлина, разбросанным по всему миру.В нем была классная фотография из школы Холдхейм, сделанная весной 1938 года, а вместе с ней и просьба предоставить информацию о любом из 25 человек, изображенных на ней, в толстых зимних пальто и в солнечном настроении. Михаэлис узнал, что это его класс: вот он, номер 18, наклонился влево, чтобы мы могли его хорошенько рассмотреть. Справа от него в том же ряду, под номером 10, был Питер Шифф. Но в то время у Михаэлиса были более важные дела: его жене Энн недавно диагностировали рак груди.Он отложил журнал в сторону и забыл о нем.

В мае 2005 года его жене сказали, что они больше ничего не могут для нее сделать. Она сказала, что хотела бы нанести последний визит в Берлин, но, возможно, это было для него не меньше, чем для нее: она родилась в Лондоне в 1939 году и не была еврейкой. Они посетили город вскоре после падения стены, в то время, когда большая часть города все еще напоминала строительную площадку, и Энн сказала, что хотела бы увидеть, что было построено. Они посетили Еврейский музей, и она купила копию дневника Анны Франк.«В то время из-за заблудшего ума она не могла читать романы, но все еще могла читать биографии», — говорит ее муж. Она умерла через четыре месяца после их визита.

Прошлым летом, незадолго до того, как двое его детей нашли ему приют, Михаэлис снова взял дневник Анны Франк и начал задаваться вопросом. «Я понял, что с ее жизнью связано много фотографий, но нет фотографии Питера Шиффа. Это казалось очень странным, так как его внешность — это суть его истории.Я думал, что людям может быть интересна моя фотография ». Он связался с человеком, который разместил классную фотографию в Актуэлле, и начал переписку с несколькими своими старыми одноклассниками. Двое хорошо запомнили Питера Шиффа: «Он был очень симпатичным и дружелюбным мальчиком, — писала Урсула Мейер (урожденная Точек, номер шесть на фотографии), которая сейчас живет в Мэриленде, — и я думаю, что я была немного влюблена в него. . ‘ Хельга Берч (урожденная Валнау, номер два), ныне проживающая в Калифорнии, вспомнила, что он был «восхитительным, веселым, настороженным клоуном класса, духом класса.Однажды он так рассердил доктора Готтшалка [раввина справа от фотографии], что ударил его ».

Когда Михаэлис искал в Интернете, он обнаружил противоречивую информацию, но его исследование, по крайней мере, подтвердило дату рождения Шиффа, и что у него и Анны Франк был один и тот же друг.

Михаэлис позвонил в фонд Анны Франк в Лондоне: они сказали, что у них нет фотографии Питера Шиффа и что они очень мало о нем знают. Затем он написал в Дом Анны Франк в Амстердаме (сохранившееся здание, где она и ее семья прятались — образовательный центр, который в прошлом году привлек более 1 миллиона посетителей), и сотрудники подтвердили, что у них нет фотографии.Они призвали Михаэлиса приехать в гости, и в начале этого года он совершил поездку со своими детьми и внуками и своей фотографией. «Они были очень взволнованы», — говорит он и согласился, что фотографию можно использовать в образовательных целях и на загруженном веб-сайте музея. Они сказали ему, что есть фотографии школы, которую Питер посещал в Амстердаме, и теперь они, возможно, смогут его узнать.

Фотография скоро будет выставлена ​​на сайте Дома Анны Франк и, возможно, в самом Доме, но история еще не совсем завершена.Нам известна судьба Анны Франк — арест, а затем депортация в Освенцим и Берген-Бельзен; она умерла от тифа в конце февраля или начале марта 1945 года, всего за несколько недель до освобождения лагеря. Из тех, кто скрывался с ней, выжил только ее отец, и до своей смерти в 1980 году он посвятил свою жизнь защите и популяризации ее дневников.

Но судьба Питера Шиффа менее определена. Он тоже, должно быть, провел много месяцев в бегах, и считается, что после поимки он не подчинился приказу присоединиться к принудительному трудовому отряду в Амстердаме (судьба его матери неясна).Классифицированный как преступник, он был доставлен в транзитный лагерь Вестерборк недалеко от северо-восточной границы Нидерландов (семья Франк также содержалась там некоторое время), а оттуда в Берген-Бельзен и, вероятно, Освенцим. Дата его смерти неизвестна, хотя она внесена в книги записей 31 мая 1945 года.

Вместо последних подробностей Питера Шиффа у нас есть кое-что не менее ценное. Не просто фотография, но и история любви между известной девушкой и красивым мальчиком, и пожилым мужчиной и его воспоминаниями о сломанном детстве.«Мы пытались пошутить очень глупо», — говорит Мик Михаэлис о том дне, когда он получил свой уникальный сувенир и попрощался с другом, которого больше не увидит. «Но вместо того, чтобы смеяться, все, что мы могли сделать, это постараться не плакать».

Шоу про всех одноклассников из старшей школы (дневник разработчиков NoPro) | Автор: Лия ​​Аблсон

Наша цель состояла в том, чтобы увидеть, когда члены аудитории чувствовали себя в достаточной безопасности, чтобы поделиться своими историями или защитить других, а когда они были склонны хранить молчание. Аудитория полностью властвовала над историей, имея возможность отвечать, задавать вопросы и передвигаться, как им заблагорассудится.Их выбор определял путь каждого из наших персонажей, и аудитория могла вызвать реальные изменения в нашем окружении. Будь то просьба персонажа оставить другого человека в покое или побуждение персонажа извиниться перед бывшим, наша аудитория нашла способы развить нашу историю за пределами того, что мы написали. Поощряя их свободу воли, мы надеялись раскрыть правду, стоящую за решениями нашей аудитории, а также глубину наших персонажей (которые на поверхности могут казаться другими, чем они есть).

Вступая в проект, мы предположили, что небольшая малобюджетная иммерсивная часть в жилом районе может быть слишком реалистичной на для зрителей, чтобы действительно «сбежать» в мир, который мы создали. В конце концов, мы выбрали самое обычное пространство, какое только можете найти: двухкомнатную квартиру члена нашей команды. Мы обнаружили, что собираем складные стулья от нашей продюсерской команды (замечательной компании No Dominion Theater Co.), чтобы зрители могли сидеть, и держались один на один в ванной и туалете в спальне.Найти правильный баланс между «выступлением» и «вечеринкой» было пугающе, и мы беспокоились о том, что зрители будут чувствовать, что они не получили «то, за что заплатили». Однако казалось, что многим людям нравится доморощенная природа нашей среды, и это было отличной новостью. Эта обратная связь вдохновила нас пересмотреть идею ценности и ценности произведения и оценить то, что мы можем предложить нашей аудитории.

Мы также продавали Byerley как содержащий элемент тайны, подразумевающий секреты, которые можно было раскрыть (в частности, о хозяине и о том, почему ему запретили посещать официальную встречу в старшей школе).Мы ожидали, что это будет главный розыгрыш работы, но были удивлены, увидев, что зрители равномерно тянутся ко всем различным сюжетным линиям. Наш урок: разные люди находят безопасность не только в разных местах, но и с разными человек . Были члены аудитории, которые оказались глубоко связаны с Шарлоттой, бывшей девушкой ведущей, которая все еще убирала беспорядки своего старого пламени. С другой стороны, многие сами взяли на себя роль матери, защищая и поощряя реформировавшееся эмоциональное выгорание по имени Брэнди, стремясь сократить употребление травки.Теперь мы рассматриваем «безопасность» не только как вопрос окружающей среды и ситуации, но и как межличностную проблему, которую мы можем решить при создании наших персонажей. Теперь мы видим, что как сообщество мы стремимся чувствовать себя в безопасности с другими, а других — в безопасности сами.

Наша команда также столкнулась с несколькими неожиданными проблемами при проектировании выставочной среды. Мы предполагали, что работа в небольшом жилом помещении будет способствовать более близкому общению один на один. Хотя в некотором смысле это было правдой, мы не учли утечки света и звука между комнатами, которые представляли собой препятствие, особенно когда у нас были «безопасные» и «опасные» сцены, действующие в непосредственной близости, но мы хотели сохранить их как по возможности отделить.

В процессе написания сценария мы поместили, пожалуй, самую интимную и утешительную сцену в пустой прачечный шкаф, который понравился всем нам как безопасное место; Это было уютно и тепло, окутывая нашу аудиторию приватной сферой. Сцены, которые происходили в этой области, включали успокаивание кого-то, до слез доведенного до слез любимым рождественским фильмом, и воспоминания о самых ценных (и очень реальных) школьных воспоминаниях, которыми зрители делились друг с другом. Это было место, где требовалось абсолютное уединение.Однако на практике в этой комнате не только были самые сильные утечки атмосферы, но и она была неудобно маленькой и не имела замка на двери. Мы попытались, но не смогли звукоизолировать и без того крошечную комнату пеной, в конце концов сняли дверь и заменили ее очень толстой занавеской. Хотя это помогло с проблемами клаустрофобии и утечками света, все же это было не совсем то, что мы предполагали; мы извлекли большой урок из того, как учитывать совпадающие действия при написании.

В том же ключе мы планировали отследить действие демонстрации различных музыкальных реплик, при этом каждая сцена начиналась по времени с другой рождественской песни.Однако найти правильный баланс звука в доме или на вечеринке оказалось намного труднее, чем мы ожидали. В жилом районе мы наивно упустили из виду идею «беспокоить соседей», абсолютную ошибку новичков. Пока мы пытались найти правильный уровень громкости, а также устрашающую задачу найти достаточное количество розеток для каждого динамика и источника света, наши актеры столкнулись с другой проблемой: научиться проводить все шоу с абсолютной точностью времени. Поскольку каждое действие синхронизировалось с началом новой песни, исполнители должны были точно знать, где они были на временной шкале, даже если источник музыки находился в одной или двух комнатах.Поскольку мы работали в естественном (и небольшом) пространстве, было мало возможностей скрыть динамики в нашем наборе; там, где большие постановки могут скрыть динамик в съемочной площадке, мы застряли с одним динамиком, подключены к ноутбуку, выглядывая из спальни, которую мы использовали в качестве закулисной зоны. По мере того как ночь продолжалась, те из нас, кто занимался производством, делили обязанность по переключению музыки и громкости, чтобы соответствовать темпам и потребностям шоу.

И все же наша актерская бригада подошла к случаю, чтобы запомнить каждую реплику с честью.Однако по своей природе план оказался слишком беспокойным; В итоге мы полностью отказались от музыкальных реплик, заменив их более узнаваемым (но менее естественным) звуковым эффектом — звоном колокольчиков на петле. К счастью, хотя нам это показалось неприятным, мы обнаружили, что публика этого не заметила, по крайней мере, насколько мы могли судить. В любом случае, эта статья научила меня технической тонкости, необходимой для создания звукового дизайна в иммерсивном пространстве.

В целом, наша команда пришла к выводу, что Byerley High School Holiday Reunion полон трудных уроков, а также абсолютной радости.Нам удалось увидеть, как зрители действительно хватают быка свободы воли за рога и связываются с нашими персонажами так, как мы даже не могли даже представить. «Безопасность» и «опасность» — могущественные звери. Мы видели новенькую конечность от каждого с этой постановкой.

В будущем мы в The Haven Project с нетерпением ждем возможности копнуть еще глубже в безопасные места, которые мы находим: не только в нашей среде, но и в людях вокруг нас. В настоящее время мы изучаем безопасное пространство, которое пережила вся наша команда: социальные сообщества в Интернете.Этой весной мы подробнее рассмотрим, что происходит, когда самым безопасным местом для вас становятся люди, которых вы никогда не встречали лично.

Священники в семье · LRB 18 ноября 2021 года

Когда мой дед умер от сердечного приступа в 1927 году, он был отцом троих маленьких детей и не знал, что скоро будет четвертый ребенок, моя мать. Эта странность — рост ребенка после смерти его родителя — была одновременно трагичной и чудесной. Я думаю, это заставило мою мать чувствовать себя странно из-за своего существования, что не то же самое, что чувствовать себя странно по отношению к себе.Она была больше, чем неожиданностью, она была пережитком, подарком из могилы. И хотя ее собственная мать сказала, что она была великим благословением, теперь, более чем девяносто лет спустя, трагедия ее прибытия кажется болезненной и уединенной, как будто сама смерть пошла не так.

Один из ее дядей был священником — на самом деле, многие из ее дядей были священниками, но один из этих священников был горячим возрожденцем ирландского языка, запасным и аскетичным т-Атаир Домналл О Туатаил (отец Дэн Тоал). Он разработал свою собственную систему обучения ирландскому языку, а летом руководил школой в Омит, приморской деревне у подножия гор Морн.Это был респектабельный и патриотический способ отдыха молодежи, и именно здесь, в 1918 году, бабушка познакомилась со своим будущим мужем, братом священника Генрихом. Они встретились взглядом с Tuiseal Ginideach, ирландским родительным падежом, который часто менялся и часто менялся, и влюбились, немного неудобно.

Мы знаем, что это было неудобно, и мы знаем, что это была любовь, не потому, что они когда-либо говорили о таких вещах, а потому, что Генри впоследствии подала в суд другая женщина за нарушение обещания.Моя бабушка, Урсула МакПарланд, заплатила штраф (или я вообразила это?) И обеспечила своего мужчину. У нее было небольшое наследство, которое она могла потратить после смерти родителей, и она работала учительницей. В 1913 году она была одной из первых женщин, получивших ученую степень в UCD.

Все, что было романтичным или необычным в рассказе моей бабушки, было отменено ранней смертью ее мужа, за которой, почти девять месяцев спустя, родился ребенок, рожденный вне обычного времени. В 34 года она была сиротой, вдовой и одинокой беременной матерью троих маленьких детей.Думаю, это было чересчур. Она проводила дни за чтением, и ее таланты садовника вызывали восхищение, но она была бедной домработницей и, похоже, не всегда это беспокоило.

В 1930-х годах она устроилась на работу в иностранный отдел больничной лотереи, международной лотереи Ирландии, вместе с другими женщинами, которые говорили на европейском языке и нуждались в деньгах. Многие из этих женщин были вдовами. Одной из самых амбициозных — она ​​должна была стать офис-менеджером — была Эйлин Джойс, сестра Джеймса, которая свободно говорила по-итальянски после многих лет, проведенных в Триесте.Она приехала туда в 1910 году, по словам ее дочери Божены, «чтобы развить свой прекрасный голос», и жила с Джеймсом и Норой, а иногда и их братом Станиславом и сестрой Евой, в течение следующих восемнадцати лет. Семейная легенда гласит, что Эйлин спасла рукопись «Стивена Героя» из огня, куда ее брат в отчаянии бросил.

Вернувшись домой в Дублине в середине 1930-х годов, овдовевшая и работающая на лотерею, Эйлин не признавалась в своих литературных связях, кроме как в частном порядке.Джеймс Джойс все еще был «ругательством», писала ее дочь, «именем, которое упоминали только моя мать и дедушка». Эйлин также рассказала об этом моей бабушке Урсуле, которая читала книги, пряча их от детей под одеялом — так что, возможно, это был тот секрет, который люди в Дублине были счастливы узнать.

Прочитав биографию Джойс, написанную Ричардом Эллманном, мне было около двадцати лет, я спросил маму об Эйлин. Она довольно много знала о подруге своей матери. Семья Джойс несколько лет жила здесь.У Эйлин была квартира на Маунтджой-сквер, где она останавливалась в течение недели, и небольшое бунгало в стиле виллы для своих дочерей в Брэе, недалеко от моря. Моя мать смутно узнала историю визита Люсии, когда обеспокоенная дочь Джойс осталась в Брэе и зажгла огонь в гостиной. Однако она не знала истории о том, как Эйлин стала вдовой, и ей было не очень интересно, чтобы ей рассказывали.

Муж Эйлин, Франтишек Шаурек, покончил с собой в ноябре 1926 года, когда Эйлин была в Дублине навестить своего больного отца.Божена, которой в то время было девять лет, вспомнила ночь сильного шторма, во время которой Шаурек смотрел в окно на волны, а телефон продолжал звонить. Перед тем как уйти на работу в понедельник, он рассказал ей о сне, в котором «его укусила черная лошадь». В следующий раз, когда она увидела своего отца, он был мертв. Ее дядя Станислав сказал детям, что попал в автомобильную аварию, но она заметила газетную статью, назвавшую причиной самоубийства.

Божена вспомнила детство, проведенное в каком-то стиле, с прислугой и квартирой, обставленной прекрасной мебелью.Она писала, что в день похорон отца все антикварные магазины Триеста закрылись, чтобы «почтить память своего горячего клиента». Она также сказала, что ее отец был разрушен крахом фондового рынка — теория, не подтвержденная датами. Другие источники говорят, что Шаурек был кассиром в банке, которого поймали на хищении. Это была ужасная смерть, которая разбросала факты так же, как и создала их, и некоторые из этих «фактов», которые запомнила его дочь, были весьма грандиозными.

Джеймс был шафером на свадьбе Эйлин и любил свою сестру, которая, из всех его братьев и сестер, больше всего походила на него своей экстравагантностью, суеверием и умением петь.Станислав написал Джеймсу в Париж, чтобы сообщить ему ужасную новость. Эйлин ехала из Дублина в Триест и по пути остановилась, чтобы навестить Джеймса, но когда она приехала, он не смог заставить себя рассказать ей, что произошло. Он оставил эту задачу Станиславу — наименее любимому брату Эйлин — который встретил ее на платформе вокзала в Триесте, сняв черную повязку на руке и черную повязку на шляпе, чтобы не встревожить ее, когда она вышла из поезда. К этому времени ее мужа похоронили неделю.

Ничего из этого трагического прошлого не было известно в Дублине, или, если оно было известно, оно было полностью подавлено моей бабушкой, которая считала сплетни грехом. Детали время от времени крутятся в моем мозгу. Интересно, что сделал Джеймс во время визита Эйлин. Возможно, он оставил ее Норе и продолжил работу над «Поминки по Финнегану» — первые страницы не были хорошо приняты. Я представляю, как они после обеда поют свои любимые песни прошлых лет. Как он мог смотреть на нее и не говорить? Его письмо Гарриет Уивер было прямым:

Мой шурин в Триесте вышиб себе мозги, когда моя сестра ехала из Ирландии в Триест.Он был мертв, когда она была здесь, и ни она, ни моя жена… не знали об этом… Мне было ужасно подыгрывать им, и я почти месяц после этого был в «джимджеме». Он прожил без сознания 26 часов после того, как закатил глаза из стороны в сторону.

«Бедная мама», — написала Божена. «Какое ужасное возвращение домой! Мы все были в черном, и слуги плакали. Она просто не могла поверить в то, что произошло. Она потребовала эксгумации и вскрытия гроба. Шок заставил ее потерять память на несколько месяцев.«Нужна женщина определенного типа, чтобы потребовать открыть гроб ее мужа на ее глазах через неделю или больше после того, как он выстрелил себе в голову. В самом деле, ее брат-писатель, возможно, поступил благоразумно, не выплескивая такое ужасное горе, пока женщина благополучно не сошла с поезда.

Смерть моего деда, случившаяся годом позже, тоже была ужасной, но все, что она разбросала, была тишиной. «Как умер твой отец?» — довольно жестоко спрашивали мы мою мать, когда мы были детьми.Моя тетя, которой было всего пять лет, нашла мертвым в своей постели, когда однажды в субботний обеденный перерыв пошла разбудить его ото сна. Что это был за человек? Она не знает. Моя бабушка о нем мало говорила. Возможно, в данных обстоятельствах его личные качества не имели значения.

Ни о деньгах, ни о слугах в жизни не было речи, которая была потеряна, когда погиб мой дедушка. Если и были компенсирующие грандиозности, то все они были о школе. Три дочери Урсулы сдали экзамены, о которых моя мама все еще мечтает.От них ожидалось, что они будут первыми в Ирландии в чем-то, или, по крайней мере, третьими в Ирландии в целом, или лучшими в Дублине в крайнем случае, и они использовали все это лучшее, чтобы устроиться на государственную службу, чтобы облегчить ее обнищавшее вдовство. Так они и поступили. Человек, работавший в таможне-акцизном отделе, пенсии не получил. Он не подписывал бумагу. Был какой-то листок бумаги, и он забыл его подписать, или он не потрудился, или хотел его подписать. Он думал, что у него больше времени.

Брайан О’Нолан, писавший под именем Фланн О’Брайен, также перешел на государственную службу после смерти своего отца, который также работал в таможне и акцизном отделе и оставил после себя двенадцать детей.По словам его биографа Энтони Кронина, «Таможня и акцизы» не предлагали пенсию. Это полезные факты, на которые я натыкаюсь в жизнях ирландских писателей, чтобы объяснить старые трагедии, которые почти принадлежат мне. Я говорю маме, что бумаги для подписи не было, и она действительно не хочет мне верить. Это женщина, которой чуть больше двадцати лет, работавшая ниже среднего и значительно ниже по иерархической лестнице, от Брайана О’Нолана. Они никогда не говорили. Они не могли. Разговор между двумя такими людьми в то время был невозможен.

Отец Дэн Тоул умер на алтаре в возрасте 42 лет, проповедуя в церкви Святого Малахии в Белфасте. Из двенадцати братьев и сестер Тоалов четверо умерли в детстве, двое поженились, а остальные стали священниками или монахинями. У моей тети было составлено генеалогическое древо с именами священников, написанными причудливой каллиграфией, и обрезанными ветвями «Отец этот» и «Отец тот», торчащие со всех сторон. Их сестры монахини не выделялись, но и их было много. Моя мать попала в этот мир на фалдах своего уходящего отца, и у нее оставалось всего несколько минут.Учитывая восторженное целомудрие его предков, ей повезло вообще.

Если я попрошу дома посмотреть старые фотографии, моя мама, которой 93 года, не скажет мне ни в коем случае писать обо всем этом, как будто наличие в семье священников и монахинь — это еще один вид секретов, которые слишком постыдно раскрывать. . Ранняя смерть, неожиданная бедность, беременная вдова; боль от этих неестественных возвратов превратила весь мир в чужих. Но поскольку все молчания одинаковы, и каждое молчание содержит все, что вы можете себе представить, секреты, которые волновали мою мать, могли с таким же успехом касаться растраты, или самоубийства, или женщины, обезумевшей от горя, выкопавшей своего мертвого мужа.Секрет мог заключаться в неподписанном листе бумаги. Секрет мог заключаться в книгах, которые были слишком грязны, чтобы оставлять их дома, или в самой славе, которая была так близка к известности. Я думаю, секрет в бедности. Между тем, скрываясь за этими другими ирландскими секретами, но забирая все внимание, всю славу, секрет всегда был в сексе. О да. Секс вне брака, или на грани брака, или слишком близко к могиле. По правде говоря, с этой стороны семьи этого не было.

Мне запретили читать Ulysses в подростковом возрасте и заставили вместо этого читать Dubliners . Я ненавидел это. Паралич, который он описывает среди ирландского среднего класса, более или менее точно сохранился в жизни и разговорных привычках моих теток. Когда мисс Айворс насмехается над Габриэлем в «Мертвых» за то, что тот не изучает ирландский, она могла быть одноклассницей моих бабушек и дедушек в той ирландской летней школе. Эти детали повествования для меня не просто местный колорит. Я имею в виду, что они не кажутся полностью вымышленными.

Я говорю, я думаю, о том, что значит быть частью традиции, а это не просто вопрос чтения некоторых книг и распознавания акцента. Есть ощущение присутствия как внутри, так и за пределами текста, а также множество различных форм собственности или признания. Эти чувства не просто эстетические, они личные. И хотя связи между читателем и давно умершим писателем могут быть случайными или анекдотическими, они также ощущаются генетическими. Совместное молчание, скрытое в таком молчании «хоть что-то секретное» — это своего рода коллективное лишение собственности.Поэтому, когда меня спрашивают, как ирландские писатели относятся к Джойс, это похоже на вопрос, как я отношусь к своей бабушке. Я никогда не знал ее как личность, хотя знаю, что в чем-то должен быть на нее похожим. Я люблю читать и заниматься садом. Она заставляет меня интересоваться собой. Я также знаю, что она была моей.

Миф об элите с классическим образованием

15 НОЯБРЯ 2021 г.

Я НЕПРЕРЫВНЫЙ ФАНАТ книг, которые оплакивают состояние гуманитарных наук и призывают вернуться к образовательной системе прошлых лет, когда средний студент мог, как нам говорят, цитировать Гомера на греческом языке и когда Сенат США был наполнен королями-философами, которые спали с Марком Аврелием под своими подушками.

В основном мне нравятся эти книги, потому что они мне льстят. Последние 12 лет я посвятил себя специальной версии «классического образования». Я получил это образование, потому что думал, что это именно то, что вы сделали: я думал, что все писатели читают Толстого, Еврипида и Чосера — что писателя будут смеяться за городом, если они не знакомы с «каноном». Но после того, как я познакомился с литературным миром, я понял, что действовал, исходя из очень ошибочных — и безнадежно буржуазных — убеждений.Я редко встречал других писателей, которым небезразлична классика. Когда один автор, лауреат Национальной книжной премии, спросил меня о моих любимых авторах, я ответил: Эдит Уортон, Уилла Катер и Генри Джеймс, и он упрекнул меня, сказав, что мне следует читать больше современных книг (я читаю много современных книг, но я » Мне показалось странным, если бы чей-то любимый автор всех времен был жив).

Я согласился с тем, что мой курс обучения был необычным и, возможно, немного ошибочным, но я горжусь этим и горжусь преимуществами, которые он мне дал: мудростью, знаниями и проницательностью.Ничего из этого не обсуждается.

Но что меня больше всего интересует, так это то, что я был полностью во власти этой иллюзии. В моем сознании, задолго до того, как я начал читать «Классику», я был абсолютно уверен, что это то, что делают все в элите. Откуда взялась эта идея? Как я мог быть настолько неправ?

Конечно, большинство книг по гуманитарным наукам считают само собой разумеющимся, что мы существуем в упадочное время, что золотой век классического образования уже в прошлом, но в последнее время я начал задаваться вопросом, существовало ли это время когда-либо.Вспоминая свое собственное образование, я начал задаваться вопросом, является ли современное понятие «классическое образование» в значительной степени продуктом серии популярных книг, которые начались с книги Аллана Блума «Закрытие американского разума» (1987) и продолжены. через Жака Барзуна «Культура, которую мы заслуживаем» (1989), Уолтера Кирна , потерянные в меритократии (2009), Уильяма Дересевича Excellent Sheep (2014) и другие. Как и я, эти писатели обычно были посторонними, многие из них были евреями (то есть сами не были частью какой-либо условной аристократии WASP), и в какой-то момент в юности они увлеклись идеей классического образования. .Они преследовали этот идеал и теперь обнаружили, что реальность — положение классиков в нашей культуре и нашей образовательной системе — несколько недооценивается.

Но они скорбят не об образовании, которое дети получали в Гарварде или Оксфорде — школах, где знаменитая элита изучала и забывала элементарную латынь. Они жаждут краткого, захватывающего духа автодидактизма среднего класса — короткого периода времени, в конце 19-го и начале 20-го веков, когда определенное количество интеллектуалов достигло совершеннолетия.Это было время, когда барьеры между высшей буржуазией и низшей аристократией были особенно проницаемы, и когда средний класс частично стремился подняться наверх, преуспев в образовании. Однако это было возможно только потому, что аристократическая элита традиционно лишь на словах говорила об образовании и культуре, а это означает, что во многих отношениях понятие классического образования является скорее миражом, чем реальностью.

Конечно, нельзя отрицать, что были периоды времени, когда элита высоко ценила свою культурность, но были также периоды, когда верно обратное: когда уделять слишком много внимания книгам считалось нежентльменским.И есть веские доказательства того, что последние периоды имели тенденцию преобладать, особенно в последние 300 лет британской и американской истории.

Покупка в иллюзию

Мое собственное образование полностью соответствовало среднему классу. Я ходил в недорогую католическую школу в округе Колумбия, семь лет изучал латынь и находился под влиянием обязательных курсов по оценке искусства и факультативных курсов истории искусства, которые внушили мне идею, что классические знания не просто желательны, а необходимы.Вы не могли считаться образованным, если бы не понимали грандиозный размах западной мысли (с некоторыми примерами восточной мысли для цвета).

Я пошел в Стэнфорд и быстро обнаружил, что у меня гораздо больше образования, чем у почти всех моих одноклассников, которые казались более или менее оторванными от западных традиций и определенно не читали больше Великих Книг, чем я. Я начал жизнь активного алкоголизма и четыре года не ходил на занятия. Для меня колледж не предполагал абсолютно никакого обучения, поэтому я не могу говорить о том, чему там учат.

В некотором смысле это невежество сослужило мне хорошую службу. Когда я протрезвел через год после колледжа, я понял, что все люди, которые окончили колледж правильно — пошли в класс, закончили чтение, участвовали в дискуссии — заполнили контуры широкого классического образования. Я получил. Я знал названия книг, которые должен читать образованный человек — мое католическое образование мне на это способствовало — но я не читал сами книги.

Когда я решил посвятить себя написанию художественной литературы, я подумал: Абсурдно делать это, не читая лучшего, что есть в литературе. .Я купил книгу, которую книжный критик Washington Post Майкл Дирда рекомендовал во время группы на научно-фантастическом съезде, на котором я присутствовал: The New Lifetime Reading Plan: The Classical Guide to World Literature by Clifton Fadiman, первоначально опубликованное в 1960 год — книга, явно предназначенная для любителей среднего класса. И примерно за 12 лет я прочитал Платона, Аристотеля, Фукидида, Геродота, Светония, Тацита, Плутарха, Бхагавад-гиту, Дефо, Гиббона, Филдинга, Ричардсона, Св.Августин, Руссо, Вольтер, Сервантес, Томас Манн, Толстой, Достоевский, Ибсен, Гоголь, Чехов, Пушкин, Катер, Фолкнер, Вульф, Во, Набоков и другие. (Следует отметить, что все авторы, не владеющие английским языком, читались в переводе. Недавно я пробился через Чосера на среднеанглийском языке, я немного выучил древнеанглийский язык и пытался заново выучить латынь. Но мой язык Так что я далек от идеала образованного человека, говорящего на латыни и греческом в дополнение к их родному языку.)

Когда я посетил программу MFA, примерно на полпути к этому проекту самообразования, я понял, что проделал гораздо больше работы, чем обычно. Все мои одноклассники изучали английский язык в колледже (я специализировался на экономике), и почти никто из них не читал книги, которые, как мне сказали, образованный человек «должен» прочитать. Забудьте о чтении Гомера, большинство из них не читало Миддлмарч или Дэвида Копперфилда . В той степени, в которой они находились под влиянием литературы, это была недавняя американская литература: Раймонд Карвер и Денис Джонсон оказали влияние на популярные.По крайней мере, у Вирджинии Вульф были сторонники, но даже модернисты не пользовались особой популярностью, хотя большинство из них были знакомы, по крайней мере, с Фолкнером и Хемингуэем.

Согласно классической модели, это по сути то же самое, что быть необразованным. Для педагога 100 лет назад романы не подходили бы для изучения. Самые высокие образовательные достижения моих одноклассников — Фолкнера, Хемингуэя, Фицджеральда, Джейн Остин, Вирджинии Вульф — были бы популярным развлечением. Те произведения, которым не нужно преподавать , потому что юные читатели должны искать их самостоятельно.

По мере того как я стал старше и лучше узнал литературный мир, я заметил, что даже у литературной элиты мало интереса к классической литературе. В той мере, в какой люди увлечены литературой, это писатели сравнительно недавнего времени: Жижек, Барт, Наоми Вольф, Одре Лорд, Глория Анзалдуа, Тони Моррисон. Среди «классических» писателей только Джейн Остин, сестры Бронте и Шекспир сохраняют какое-либо влияние на воображение среднего писателя, в то время как влияние итальянского Возрождения, Средневековья, греческой и римской древности практически равно нулю.И это среди людей, которые делают письменное слово своим делом.

Я очевидно купился на лжи. Я думал, что мне нужен , чтобы прочитать все это, чтобы стать отличным писателем. Это была красивая ложь! Мне нравятся книги, которые я прочитал, и они внесли неизмеримый вклад в мое развитие как человека, но курс чтения, которым я занимаюсь, является относительно редким среди… ну… кого-либо. А те, кто этим занимается, как правило, реакционеры.

Действительно, единственная область, в которой классическое образование продолжает оставаться в моде, — это неоконсерваторы: группа бывших троцкистов, которые обратились к Республиканской партии в конце 20 века и оказали огромное (хотя и ослабевающее) влияние на консервативную политику.Один из подкастов «Великие книги», который я иногда вижу, просматривая Интернет, находится в The National Review (неоконсервативный журнал), и когда книга Аллана Блума была опубликована, она была с энтузиазмом воспринята в консервативном интеллектуальном мире как обвинительный акт. заблудшей левой образовательной системы. И в этом есть смысл: чтение «Классики» в корне является ретроспективным. Консерваторы ценят традиции, поэтому они ценят учения старых книг.Для такого прогрессивного человека, как я, чтение «Классики» требует немного большей рационализации.

В самом деле, если бы вы спросили об упадке классического образования как идеала, люди слева, скорее всего, ответили бы, что взгляды классических писателей неприятны современной публике. Я не возражаю, что это так. В большинстве культур до конца XIX века существовала крайняя социальная иерархия; многие практиковали рабство. Все они, почти без исключения, подчиненные женщины.Многие современные писатели и мыслители утверждали, что достижения классической цивилизации, будь то древние Афины или Имперский Китай, были бы невозможны без эксплуатации других людей. Более того, любой сторонник культурной грамотности неизбежно должен будет признать тот факт, что, за поразительно небольшим исключением (придворные дамы эпохи Хэйан, сочинения греческих подданных Римской империи и долгая история еврейской диаспорической литературы — три из них, разум), нет устойчивых корпусов письменных работ людей, которые были маргинализированы или подчинены в своих собственных обществах.

Если проповедник культуры находит эти факты неприятными, он, как правило, реагирует одним из двух способов. Во-первых, нужно выделить единичные исключения — несколько маргинализированных лиц в рамках общей литературной традиции. Этот человек неизбежно упомянет Сафо — единственную поэтессу всей древности, чьи произведения доступны в любом количестве. Они могут упомянуть Кристин де Пизан или Мари де Франс — средневековых писателей, которые часто работали изолированно от других писательниц, не имея устойчивых традиций ни перед ними, ни за ними.И они наверняка заметят, что большая часть писем женщин была неофициальной — письма и дневники — не замечая, что эти письма сохранялись только в том случае, если они были адресованы важным мужчинам. Практически не сохранилось писем исключительно между женщинами, хотя они, вероятно, составляли большую часть переписки каждой женщины.

Другая реакция — умышленное затемнение истории литературы, которую мы обсуждаем. Расцвет романа в начале 1700-х годов ознаменовал собой первый раз, особенно на английском языке, когда женщины писали в большом количестве и, что более важно, писали для аудитории других женщин.В течение последних 300 лет также предпринимались попытки записать произведения других маргинализованных людей: народные сказки, детские стишки и устные истории. А с ростом грамотности в 20-м веке люди, принадлежащие к рабочему классу и маргинализованным расовым и этническим группам, получили возможность писать и публиковаться в некотором количестве. Большая часть серьезной литературы по-прежнему состоит из разговоров власти с властью, но исключения достаточно многочисленны, особенно с посмертным возвратом репутации, чтобы обеспечить достаточно корпуса, чтобы кто-то мог сказать, что изучение классической литературы не является самоцелью. изучение влиятельных и богатых мужчин.

Но любой, кто интеллектуально честен, может видеть, что это всего лишь глянец. Ничто не может изменить того факта, что основополагающие работы классического образования просто не очень репрезентативны для людей, которые существовали на протяжении всей истории. Конечно, ни один писатель в истории не был похож на меня, коричневокожую транс-женщину. И просить людей изучать эту культуру — значит просить их изучить сочинения людей, которые обычно находились в местах власти или поблизости от них.

Связь литературы и элиты

Фактически, литература тесно связана с осуществлением власти.На протяжении всей истории литература, как правило, была уделом людей, занимающих ненадежное положение в политической элите. Литература, за некоторыми известными исключениями (работы Марка Аврелия и королевы Лилиуокалани, среди некоторых других), написана не настоящими правителями. И это не написано земельной элитой. Обычно это пишется в обществах, которые стали достаточно большими и сложными, и им нужна группа образованных администраторов — людей, средства к существованию которых зависят от служения государству, в какой бы форме оно ни существовало.И литература возникает почти как случайный побочный продукт создания этого класса.

Если и можно защищать литературу, так это тем, что правящий класс обычно не находит ее особенно полезной, кроме как в качестве примера того, как писать хорошую прозу. Некоторая литература, которую мы сейчас читаем, изначально занимала какое-то сакраментальное место в обществе: пьесы Древней Греции ставились на ежегодном фестивале, спонсируемом богатым гражданином. Но чаще всего литература жаждала большего значения, чем она имела: Вергилий пытался льстить Августу -й Энеидой , но она не оказала никакого влияния на правление Рима (ее влияние было, пожалуй, более выраженным почти 1300 лет спустя, во время правления Рима). Возрождение, когда оно послужило основой итальянской национальной идентичности).Литература оказывает влияние на будущие поколения, если вообще влияет, когда она встроена в представление народа о себе: как Петрарка, умерший в изгнании, повлиял на людей, которые когда-нибудь окажут такое большое влияние в республиках Италии.

В целом, однако, самые могущественные люди в истории мало использовали для обучения. В средние века аристократия была неграмотной; за некоторыми исключениями (Август, Клавдий, Домициан, Траян, Адриан) римские императоры не были покровителями высоких искусств; ученые пытались и не смогли найти в жизни Александра Великого каких-либо свидетельств влияния его предполагаемого учителя, Аристотеля.Римская элита в республиканский период, как известно, презирала цивилизацию как греческую составляющую: единственными искусствами, которые их интересовали, были война и риторика.

Тем не менее, это правда, что писатели, как правило, происходят из самых высоких слоев общества. В высшей степени редко, по крайней мере, до итальянского Возрождения, можно увидеть писателя, имеющего опыт работы в ремеслах или купеческом сословии, хотя грамотность, должно быть, была обычным явлением среди этих классов в разные периоды античности.

Писатели имели тенденцию размножаться вокруг правительственных центров, и многие писатели играли главные роли в правительстве.Философ Сенека какое-то время правил Римом при Нероне; Цицерон играл ключевую роль в поздний республиканский период; Данте, Петрарка и Макиавелли занимали должности в правительстве; так поступали Чосер, Томас Вятт и целый ряд английских поэтов вплоть до появления елизаветинского театра, который стал популярным выходом для литературы. Церковники были ответственны за большую часть средневековой литературной продукции, но даже здесь литература не была обычным призванием среди духовенства, а литературные (в отличие от религиозных) писатели, как правило, были либо папскими легатами, либо придворными капелланами — людьми, связанными с правительством.Не было особой разницы в ситуации в исламском мире или на Востоке. И Аверроэс, и Авиценна служили при королевских дворах. Конфуций прославился тем, что не получил правительственной синекуры, и многие известные китайские поэты занимали государственные должности.

Япония — редкое исключение из этих действующих норм. Какое-то время в японской провинции Хэйан в литературе преобладали придворные дамы: Сэй Шонагон, леди Мурасаки и другие женщины писали знаменитые романы и дневники, которые читают до сих пор.Но даже это были женщины, укрывшиеся при дворе, служившие жрицами, женами и фрейлинами. Это одна из причин, по которой я ценю эту коллекцию работ: это был единственный раз в древности, когда женщинам, казалось, было позволено говорить за себя, и эти писатели обладают непревзойденным пониманием силы и моральной двусмысленности, особенно в том, что касается отношений между людьми. полов.

Это возвращает нас к понятию классического образования и его предполагаемой роли как основы цивилизованного и гуманного населения.Идеал, который преследует Америку, — это понятие образованной элиты: политического класса, который также хорошо разбирается в классической литературе и истории. Но, по крайней мере, для меня ясно, что существовала ли когда-либо такая элита в Соединенных Штатах, остается спорным. Если да, то только в два момента: в Вирджинии конца 18-го века и Новой Англии начала 20-го века. Вирджинские плантаторы — дети и внуки авантюристов — использовали свое богатство и досуг для учебы. Во многих случаях они были первым поколением в семье, получившим формальное образование.И элита WASP начала 20-го века, наконец освобожденная от религиозных оков, которые носили их предки, с опозданием попыталась наверстать упущенное на континенте, от которого бежали их прадеды и прадеды. Однако вопрос о том, насколько даже эти классы в целом были особенно хорошо образованными или хорошо разбирающимися в культуре, является спорным. Что не подлежит сомнению, так это то, что отцы-основатели были высокообразованными и хорошо разбирались в классической культуре, как и ряд президентов-патрициев в начале 20-го века: Теодор Рузвельт, Вудро Вильсон и Франклин Рузвельт.

Однако в промежуточные периоды Америка не отличалась особой образованностью или даже приличием своих политиков. Как отмечал Токвиль в книге «« Демократия в Америке », », первое поколение американских политиков было самым лучшим, что могла предложить наша страна. Последующие поколения, как правило, были гораздо более посредственными в своих умах и достижениях. Теория Токвиля заключалась в том, что суматоха и абсолютная грубость избирательной политики не позволяли образованным людям участвовать.

Более того, когда интеллектуалы, особенно ученые, сетуют на удешевление элитного образования, в их жалобе есть почти комический элемент. На протяжении большей части своей истории ни Лиги плюща, ни колледжи Оксбриджа не были особенно известны сложностью своего образования. Невозможно переоценить, насколько легко было поступить в Гарвард в 19 веке. Если бы вы имели подходящее образование и ходили в подходящую среднюю школу, вы бы поступили в нее. Требования к греческому и латинскому языкам были просто маркерами класса.Для участия не требовалось ни глубокого понимания текстов, ни преданности делу.

Как Ричард Карабель задокументировал в своей монументальной работе Избранные: Скрытая история приема и исключения в Гарварде, Йельском университете и Принстоне (2005 г.), общее повышение академических стандартов в элитных университетах почти полностью связано с приходом евреев. студенты в начале 20 века. Потому что еврейские дети относились ко всему этому серьезно: они фактически изучали латынь и греческий; они фактически изучали и впитывали классику.В этой преданности они продолжали процесс, который неоднократно происходил на протяжении всей истории: дети буржуазии использовали короткие периоды, когда классическое образование могло дать им преимущество в меняющемся мире. Они похожи на флорентийских нотариусов, которые изучали светскую классику, чтобы улучшить латынь и подняться на госслужбу. Или образованным мирянам XIV и XV веков в Англии, потомкам знатных семей, обедневших из-за Черной Смерти, или купеческим семействам, обогащенным ею, которые превратили свое знание латыни во влиятельные должности при дворе, который традиционно был прерогативой Черной Смерти. священство.Или Цицерону, пламенному оратору и novus homo (его семья никогда не занимала консульство), которые поставили свои таланты на службу аристократической партии, которой нужен был «человек из народа», который мог бы выдержать ее знамя и противостоять восстанию. волна популизма.

В некотором смысле эти еврейские студенты убили классическое образование, потому что Гарвард, Принстон и Йель поняли, что, если бы они принимали студентов только на основе их знания греческого и латыни, их поступающий класс был бы полностью еврейским.

Простая правда заключается в том, что в целом американская элита не отличалась особой культурностью. Как и английское дворянство, несмотря на шумиху. В этом мы видим общий феномен: после 1700 года, когда количество грамотных людей увеличилось, политический класс перестал производить почти такое количество писателей, и теперь писатели, как правило, происходили либо из дворянства, которое было настолько незначительным, что даже близко не подходило к нему. из залов власти или из высших эшелонов торговцев. О первом см. Генри Филдинг или Сэмюэл Джонсон; для последнего см. Дэниела Дефо или Сэмюэля Ричардсона.

Класс может быть грамотным, даже если он не дает выдающихся писателей, но английская и американская элиты также прославились своим пренебрежением к обучению. Хотя пребывание в Кембридже и Оксфорде по-прежнему считалось обязательным для английских дворян, так же, как прием в Гарвард, Йель или Принстон для их американских коллег, ни один из них не был известен своей приверженностью к обучению. Даже среди состоятельных и модных людей было бы довольно редко найти кого-нибудь, кто помнил бы их школьную латынь или кто мог бы со знанием дела рассуждать о трудах древних.Эдит Уортон утверждала, что, хотя дом ее детства был полон книг, никто их никогда не читал — что на самом деле, насколько ей известно, никто из ее большой семьи никогда не читал ее собственных книг. В книге « В поисках утраченного времени« »Пруст описывает высшее общество, которое неохотно допускает появление литературных деятелей, если они остроумны и интересны, но не обращает внимания на их работы. В самом деле, Марсель шокирован тем, насколько многие писатели далеки от высот модного общества, о котором они пишут, и тем, как быстро высшее общество бросает писателя, если он начинает говорить на интеллектуальные темы.

Образованная элита существует и существовала — мы можем видеть это на протяжении всей истории. Афинские авторы были тесно связаны с общественной жизнью: Фукидид, первый историк в мире, написал свою работу только потому, что был изгнан из Афин после поражения в битве. В Императорском Китае для продвижения по службе на государственной службе требовалось знакомство с «четырьмя классиками». А в классической истории Story of the Stone (1760), рассказе о типичной маньчжурской дворянской семье, мы видим, что молодые члены семьи были хорошо знакомы с древней поэзией и часто бросали вызов друг другу на поэтические конкурсы (хотя есть доказательства того, что это не считается вполне серьезным занятием, особенно если сравнивать с изучением конфуцианской классики, которым герой романа всегда пренебрегает).

Но правда в том, что как бы культурные проповедники ни хотели заявить, что они используют долгую историю образованной, культурной элиты Америки, эта история во многом иллюзорна: это продукт нашего прославленного поколения-основателя — поколения, которое стоит именно потому, что его образовательные достижения были такими необычными.

Исторически образование было скорее побочным продуктом социального положения, чем его причиной. Были времена и места, в которых обучение классике могло улучшить положение и найти хорошее применение в мире, но те времена были относительной редкостью.Вообще говоря, чем более влиятельным был член политической элиты, тем менее культурным он был. Когда политическая элита была относительно небольшой, мыслители и политики существовали в одной семье или даже в одном и том же человеке. Но по мере того, как элита расширялась, интеллектуальная и политическая половины разошлись настолько далеко друг от друга, что больше не соприкасались. Английские оруженосцы, правившие страной, писали и читали книги. Точно так же в сегодняшнем мире и величайшие будущие ученые нашей страны, и наш будущий Джаред Кушнер будут учиться в Гарварде, но последний старается ничего не узнавать, пока они там.

Есть ли еще место классическому образованию?

В дискуссиях о культурной грамотности не говорится о том, что образование человека является предметом общественной озабоченности только в том случае, если этот человек будет выполнять какую-либо общественную функцию. В той степени, в которой мы являемся хорошими гражданами и играем роль граждан, наше образование имеет значение. Если мы вырастем и проявим какую-то форму власти, тогда наше образование будет иметь большее значение.

Когда критики классической литературы подчеркивают ее отношение к власти, они попадают в самую суть проблемы.В древние времена литературу составляли те, кто находился в пределах досягаемости силы, но в настоящее время сами не владеют ею. Литература была инструментом влияния на общество и собственное положение в мире. В целом инструмент был неэффективным, но обычно имел какое-то отношение к проблемам, с которыми сталкивались влиятельные люди.

Исторически сложилось так, что в Америке истинная сила классики и классического образования была не среди элиты, а среди растущего среднего класса.

Хотя сейчас это считается недостатком, Америка имеет чрезвычайно децентрализованную систему правления (сравнимую только со Швейцарией среди основных демократий с точки зрения полномочий, делегированных местным властям и правительствам штатов). Средний американец из среднего класса мог рассчитывать на некоторое влияние на какую-либо организацию, будь то гражданский клуб, церковь, школьный совет или городской совет. Даже женщины приняли на себя большую часть этой власти, и они часто приводили к крупным политическим изменениям (например, движение за воздержание).

В условиях, когда широкий средний класс борется за большое, но ограниченное число руководящих должностей, идея классического образования утвердилась. Американцы скупали энциклопедии и коллекции Великих Книг целыми лодками. Они записывались в лекционные группы и читали научную периодику. Конечно, их понимание классической культуры обычно было поверхностным, неосведомленным и неполным, как незабываемо высмеивает Синклер Льюис в Main Street (1920). Но когда евангелисты возвращаются к некоему золотому веку культурной грамотности в той степени, в которой она когда-либо существовала, они вспоминают именно это: время, когда классическое образование казалось и желательным, и достижимым для масс.

Это время прошло. В определенной степени он стал жертвой массового приема в колледжи. Средний класс в значительной степени определяется сейчас, а не в XIX веке, по посещаемости колледжей. К тому времени, когда люди из среднего класса получают высшее образование, они уже готовы отложить учебу. Рост научного знания и его престижа также сказались на себе: сейчас люди с большей вероятностью будут читать научно-популярные или психологические произведения, чем классические произведения.

По большому счету, дать классическое образование не желающему ученику просто невозможно.Хотя 10 лет непрерывного чтения помогут вам пройти большую часть канона, невозможно сжать это десятилетие до четырехлетней карьеры в колледже. Я не уверен, что Аллан Блум и др. действительно продумали механизм того, как они могли бы передать классическое образование студенту колледжа, не затрагивая весь их университетский опыт.

Когда я учился в школе, я не осознавал, что для получения степени требуется всего 12 курсов. Если на каждом курсе вы прочитали только 10 книг (в Стэнфорде используется четвертичная система, поэтому каждый урок длился всего 12 недель), то вы получите степень, прочитав 120 книг.Большинство из них, если вы специализируетесь на английском, будут сравнительно недавними современными романами. Другие будут слишком длинными, чтобы преподавать в рамках одного курса. Вот так можно окончить курс русской литературы (как это сделал мой бывший парень), не прочитав Анна Каренина или Война и мир , или закончить факультет английского языка, не прочитав Моби-Дик . Правда в том, что если кто-то действительно хочет получить классическое образование, то в учебной программе нет места для жира.Один из ваших 12 курсов должен быть посвящен Платону и Аристотелю, другой — греческим драматургам, третий — Шекспиру и так далее. В былую эпоху WASP или викторианской британской дворянства, студенты должны были начинать это образование в средней школе, и даже тогда большинство заканчивали колледж, почти ничего не зная.

Невозможный идеал университетского образования Классическое образование — идея, столь любимая многими профессорами университетов — убило дух автодидактизма, который позволил многим американцам XIX и XX веков достичь того же результата.

Но даже если колледж не сдерживал желание людей учиться самостоятельно, очень неясно, дает ли знание классики какое-либо социальное или профессиональное преимущество. Сторонники классического образования неправильно понимают, что люди никогда не изучали латынь и греческий только потому, что это «сделает вас лучше мыслителем» или «даст вам доступ к мировым знаниям». Они изучали эти языки, потому что в определенное время и в определенных местах они давали конкретный способ продвинуться вперед.Как правило, это были времена и места, когда наблюдался значительный рост управленческих функций нации и когда традиционная аристократия была не в состоянии выполнять эти обязанности. Средний класс, чтобы проявить себя, перенимает культуру аристократов и делает это лучше, чем когда-либо. В большинстве других случаев классики будут томиться: либо к ним будут активно презирать, как в раннесредневековой Британии или в высоком республиканском Риме, либо на словах, как на протяжении большей части американской истории.Только активное участие среднего класса обновило знания о классике.

Заметьте, я оставляю в стороне вопрос о том, делает ли вас знание классики лучшим мыслителем или более способным лидером. Я бы сказал, что, вероятно, так оно и есть, но в большинстве эпох мудрость, дарованная классиками, более вероятно, как заметил Токвиль, чтобы отговорить вас от стремления к власти. Как мы видим в нашей собственной культуре, нюансы и мудрость никуда не годятся.Это время гнева, действий и черно-белых мыслей.

Более того, в это время властью все чаще обладают лишь немногие, и они владеют ею благодаря своему рождению, а не заслугам. Это очевидно из биографий наших политиков, лидеров бизнеса, наших актеров, певцов, биографов и ученых. Все чаще только очень обеспеченные люди с хорошими связями достигают известности и обладают властью. В этой среде только образование немногих может представлять общественный интерес.Для большинства американцев, которым суждено быть служащими, а не начальниками, и чья общественная роль, даже как граждане, все больше обесценивается из-за ускользания нашей демократии, нет особой необходимости заботиться об их образовании и Думаю, удастся ли заставить их игнорировать тот факт, что мудрость, дарованная классическим образованием, будет бесполезна для них в грядущей ненадежной и тяжелой жизни.

Классика нас не спасет. Они не могут создать богатство и возможности из ничего.Если мы когда-нибудь выйдем из нынешней цивилизационной колеи, они будут ждать нас там. Если есть что-то, что мы можем извлечь из истории, так это то, что классиков не нужно защищать: в моменты, когда они наиболее полезны, моменты, когда обычные люди снова играют роль в общественной жизни, они неизбежно появляются, чтобы направлять способ.

¤

Наоми Канакия — автор трех романов, вышедших в свет от Little, Brown и Harper, а также руководства по издательской индустрии.


Обзор

The Musical Off-Broadway | NewYorkTheaterGuide.com

Как превратить необычный 17-минутный фильм о 13-летнем мальчике, который борется со своей сексуальностью и мыслями о самоповреждении, в олдскульный двухактный мюзикл? Trevor , серьезный и хорошо действующий, но лишь иногда удовлетворительный продюсер на этапе 42, дает ответ.

Основанный на короткометражном фильме 1994 года, получившем «Оскар», который породил «Проект Тревора», 24/7 ЛГБТК-кризисную группу и группу предотвращения самоубийств, Тревор прибывает с Бродвея с этим легендарным прошлым — и вечной срочностью.Издевательства, нетерпимость и самопринятие — это не так 27 лет назад. В 2021 году они все еще жгут с резонансом.

На сцене шоу прослеживает сюжет фильма, действие которого происходит в 1981 году в средней школе и вокруг нее. Тревор (уверенный в себе Холден Уильям Хагельбергер) одержим Дайаной Росс (Ясмин Сулиман), с которым может соперничать только его растущая влюбленность в одноклассника Пинки (Сэмми Делл), крутого школьного спортсмена. Тревор еще не полностью осознал свое влечение к своему полу. Он делится своей страстью к Пинки только своим верным личным дневником.

Если вы когда-нибудь видели Afterschool Special (или Mean Girls , или Dear Evan Hansen ), это лишь вопрос времени, когда личные сообщения Тревора попадут в чужие руки и бросят его в мир боли.

Благодаря нестандартному тону, короткому времени показа и отсутствию быстрых решений, фильм ловко сбалансировал широкие сдвиги от глупого к смертельно опасному. Он также доверил аудитории заполнить пробелы и вспомнить собственный опыт, когда Тревор общался с одноклассниками, его родителями и другими невежественными взрослыми.Кто в какой-то момент не чувствовал себя инопланетянином?

Дэн Коллинз (книга и тексты) и Джулианна Вик Дэвис (музыка) вместе с режиссером Марком Бруни ( Beautiful ) менее успешны в поиске равновесия и в том, чтобы позволить истории дышать. Преувеличение и штампы долларового магазина ворчат на протяжении всей истории, которая была расширена, но не углублена. Унижение Тревора превратилось в подростковый заговор. Яркие постановочные номера в хореографии Джоша Принса резкие и веселые, но при этом кажутся дополнением.

Иногда Коллинз подает свежую еду. Показательный пример: школьный придурок насмехается над музыкой Росса, говоря: «Альбом называется Diana ?» Тревор, как мог только разборчивый и искренний фанат, ответил: «Нет. Он называется diana . Со строчной буквой «d». Если бы только остальная часть истории была такой умной и неожиданной.

Оригинальные песни Коллинза и Вика, создателей мюзикла на трансгендерную тематику Southern Comfort , в большинстве своем занимают хорошее место.«Один из этих дней» и «Не могу дождаться» — два номера, наполненные тоской, — это броские знаменитости. Они держатся за свои собственные песни Дайаны Росс, которые звучат на протяжении всего шоу, в том числе «Upside Down», «Ain’t No Mountain High Enough», «Endless Love», песня, которую Тревор просит для своих похорон, и, конечно же, «I» m Выходит ».

Спасительная изящество сериала — это сам Тревор, милый и отзывчивый выживший — «все, за кого вы болеете, несмотря ни на что». Это включает в себя от его мечтаний о Диане до неловких поцелуев и обреченного шоу талантов, от тревожного момента, когда он пытается шокировать свои внутренние волнения ради Пинки, до больничной палаты, где он встречает понимающего конфетчика (Аарона Алькараса), который, по-видимому, шел пешком. миля или две в его Capezios.

В течение двух часов шоу и смены универсальный набор Donyale Werle скользит из холлов средней школы и спортзала в спальню Тревора, повседневные рубашки и клетчатые джемперы Мары Блюменфельд кажутся правильными, а освещение Питера Качоровски при необходимости придает блеск и мрачность.

Тревор начинает с того, что Дайана Росс любопытно мурлычет: «Вы знаете, куда собираетесь?» В конце концов, Тревор может не знать, куда он направляется, но понимает, что это нормально. Об этом стоит петь.

Тревор: Мюзикл будет проходить на этапе 42 по 17 апреля.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Закрыть
Menu