Как от всех скрыться – . .

Считается ли преступлением инсценировка своей смерти?
То есть все подумали, что ты умер, а ты живёшь в другой стране под другим именем.
Что будет, если через несколько лет ты вернёшься с заявлением, что ты живой и никогда не умирал?
Что вынужден был скрываться от бандитов, например.
Дмитрий

Здравствуйте, Дмитрий.

Законно ли скрыться?

Действующее законодательство нашей страны, а в частности статья 23 Конституции Российской Федерации, предполагает и защищает право каждого гражданина на неприкосновенность частной, личной и семейной жизни. Помимо этого, каждый имеет право на тайну переписки, общения и прочих способов коммуникации. Ограничить вас в этом праве может только суд через соответствующее решение, обязательное к исполнению.

Современному человеку очень сложность просто взять и скрыться, мы все постоянно должны находится на связи с родными, друзьями, коллегами и т.д. Именно поэтому у современного человека так много всевозможных гаджетов, аккаунтов в социальных сетях, контактов. Иногда один день, проведенный в изоляции ото всех, кажется вечностью, ведь за этот день в жизни каждого происходит огромное количество событий.

Как было сказано ранее, законодательство страны защищает ваше право на сохранение тайны жизни и общения, но в разумных пределах. Уверена, что у вас есть обязательства: семья, кредиты, коммунальные платежи и прочее. Это неотъемлемая часть жизни каждого. Каким образом вами будут выполняться такие обязательства в ваше отсутствие? Если вы исчезнете, имея задолженность по кредиту, то это незаконно и чревато наказанием.

Далее. Ваша семья. Если вы пишите, что хотите скрыться от всех, входят ли члены вашей семьи в эти «все»? Не принимая во внимание финансовой стороны вопроса, касающейся содержания вашей семьи, невозможно не принять морально-этической стороны. Вы представляете себе состояние ваших родителей, супруги, детей (естественно, если они у вас есть), если вы просто возьмете и исчезнете? Каким образом они должны отреагировать на ваш «сюрприз», когда через несколько лет вы вернетесь с радостным лицом, сообщив, что никогда не умирали и не исчезали. За это время с вашими родными может произойти огромное количество событий, в т.ч. и непоправимых, за которые вы будете корить себя всю оставшуюся жизни.

Если вы намерены получить новый паспорт, изменив свои персональные данные, то вполне можете это сделать. Однако вы должны учитывать, что все эти сведения будут внесены во всевозможные реестры, где будут отображаться точно так же, как и ваше старые ФИО. Если в вашем понимании «жить в другой стране под другими именем» — это жить по поддельному паспорту, то это, безусловно, незаконно и также чревато наказанием.

Далее. Инсценировать собственную смерть я вам крайне не советую, ведь это влечет за собой определенные юридические последствия. Каким образом вы собираетесь это сделать? Где и как достанете тело для опознания родных? Задумывались ли над тем, что просто так взять и пропасть никто не может. Для того чтобы ваши родные получили свидетельство о смерти, необходимо:

• Тело, которое они могут опознать, и получить документ о том, что вы умерли;
• Подать заявление в правоохранительные органы, а после безуспешных поисков через суд признать вас без вести пропавшим и оформить соответствующую документацию.

Подумайте, каким образом можно сделать это через инсценировку. Законны ли будут ваши действия на пути к этой цели? Этот ответ очевиден.

Если у вас есть проблемы с представителями преступного мира, то лучшее, что вы можете предпринять для собственной защиты и защиты семьи, – обратиться в полицию с заявлением о преследовании. Если этот вариант вам кажется ненадежным, то просто забирайте родных и уезжайте, начиная новую жизнь в другом месте. Это будет абсолютно законно.

С уважением, Наталья.

Полезный совет?

Расскажите друзьям

www.domotvetov.ru

Как от всех скрыться: загородный дом, «замаскированный» среди скал

Knapphullet — домик, «замаскированный» между скал.

Архитекторский проект студии Lund Hagem.

Дом с крышей-смотровой площадкой.

Knapphullet. Интерьер.

Knapphullet — дом с крышей-смотровой площадкой.

Источник

Похожие статьи

feel-feed.ru

СКРЫТЬСЯ — это… Что такое СКРЫТЬСЯ?

dic.academic.ru

как скрыться от кризиса и зачем нам убежище — диалог художника и историка — T&P

В ситуации, когда несерьезный постмодерн заканчивается возвращением в суровую реальность, незащищенную от войны и кризисов, тема убежища становится как никогда актуальной. Кто должен быть готов в любой момент покорить весь мир, как скрыться от государства и почему появляется желание выпрыгнуть из несущегося под откос поезда — T&P публикуют диалог художника Николая Ридного, который исследовал тему убежища на Венецианской биеннале в 2013 году, и историка, публициста Ильи Будрайтскиса.

Н.Р.: Если взглянуть на феномен укрытия как на конкретное пространство, то среди возникающих образов первыми будут сооружения времен Холодной войны. Супердержавы в лице СССР и Соединенных штатов обеспечивали население убежищами, наделяя каждого правом на защиту в случае военного, ядерного конфликта. Можно вспомнить не только многочисленные бомбоубежища во дворах хрущевок, под школами и больницами, ставшие сегодня реликтами постсоветских территорий, но и укрытия под частными коттеджами в штатах. Граждане были наделены этим фундаментальным правом на защиту, но с другой стороны, люди, в принципе, не нуждаются в защите, если нет ситуации угрозы. Таким образом, государство формирует ситуацию страха, провоцирует контекст, в котором может начаться война. Выходит так, что убежище — крайне спорный феномен, связанный с проблемой права на защиту в ситуации, когда государство защищает, но одновременно и создает угрозу.

«Благодаря убежищу, в глазах его обитателей опасность теряет всякие социальные очертания, оставляя государству возможность для оправданий»

И.Б.: Да, само понятие «убежища» и в смысле права, и в смысле специфических архитектурных объектов недвусмысленно отсылает нас к вопросу об основаниях государства как силы, опосредующей ради прочных гарантий безопасности отношения между индивидами. Именно опасность тотальной войны, «войны всех против всех», согласно Гоббсу, дает право на существование силе, радикально лишающей человека права на произвол. Человек, таким образом, изначально находился в состоянии угрозы, и государство создается для того, чтобы отнять у одного человека возможность угрожать другому. Право угрожать и начинать войны безраздельно принадлежит суверену, а их оправдание всегда в той или иной форме заключается в предотвращении угрозы собственным гражданам.

Получается, что война и связанные с ней риски являются неизбежной платой за наше право жить в мире друг с другом.

Тем не менее, так как исходным пунктом государственного суверенитета является естественное право человека на жизнь, государство создает возможность избежать опасности для всех, кто непосредственно не участвует в войне. Предоставляя убежище, государство, таким образом, отчасти возвращает человека к его естественному состоянию, освобождая ради сохранения жизни от необходимости разделять риски государственной политики. В основе самой идеи убежища, во всех его смыслах, как мне кажется, есть этот элемент догосударственного состояния, достигаемого, впрочем, только в исключительных условиях.

Мирное население прячется в катакомбах от бомбардировок, потенциальные жертвы получают возможность избежать геноцида или репрессий — все эти вариации убежища от государства, тем не менее, возможны только благодаря гарантиям самого государства. Причем во всех этих случаях государство фактически прибегает к частичной делегитимации своих проявлений: война объявляется общим бедствием, имеющим больше сходных черт с природным катаклизмом, чем с результатом осознанных политических действий, а геноцид — видом безумия, выводящим его творцов за рамки рационального понимания. Благодаря убежищу, в глазах его обитателей опасность теряет всякие социальные очертания, оставляя государству возможность для оправданий.

Создавая в виде убежища право на временное исключение от самого себя, государство на самом деле не становится слабее. Напротив, оно подтверждает свое суверенное право распоряжаться человеческими жизнями.

Н.Р.: Это свидетельствует о том, что правом на убежище наделены далеко не все — напротив, некоторые люди им показательно обделены. Символ убежища может говорить не только о безопасности граждан, но в то же время олицетворять место, где прячутся враги государства. При этом, враги всегда наделены ореолом неоправдываемого и абсолютного зла, с которым чаще всего ассоциируют личности диктаторов. Когда мы смотрим новости и видим, как бомбят секретные укрытия Хуссейна или Каддафи, цинично пинают их тела, то имеем дело с политической пропагандой: демонстрацией великой победы демократии над злом. Спасительная функция убежища здесь оборачивается против укрывавшихся: враги будут найдены даже в самом надежном бункере, в самом секретном месте!

В то же время, зло или враг, с которым государство сражается, необходим самому государству. Оно не может осуществлять свою функцию защиты без внешней угрозы. Строительство гражданских убежищ является частью пропаганды угрозы. Кроме этого, люди поддаются пропаганде настолько сильно, что это приводит к массовой истерии: существует масса историй самодельных укрытий. К примеру, мой отец нашел укрытие под загородным домом своих родителей, которое было оснащено всем необходимым для выживания: стенами, способными защитить от взрыва, а также запасами еды, которых хватит лет на двадцать. Желание советских граждан спрятаться было обусловлено не только фобиями Холодной войны, но и памятью о голоде Второй мировой, сталинских репрессиях. Но существуют примеры и с заокеанской стороны, где Холодная война пришлась на послевоенный капиталистический рост, потребительский рай. Абсурдность этой истерики, боязни внешнего врага остроумно показана в фильме «Взрыв из прошлого», где герой Кристофера Уокена строит бомбоубежище для себя и своей семьи, оборудованное в соответствии со всеми требованиями комфорта на последующие тридцать лет. Выйдя из укрытия после многолетнего эскапизма, герой отказывается верить в то, что СССР распался — он не понимает, как ему жить вне ситуации внешней угрозы.

«Убежище от рыночной стихии удивительным образом является и демонстрацией крайней растерянности, и школой новой жизни, в которой обитатели подвалов и погребов осваивают новые практики выживания в одиночку»

Подобное настроение я ощутил и у реального собеседника — школьного учителя гражданской обороны, преподающего уже больше тридцати лет. Он оборудовал свой класс в настоящем бомбоубежище — подвальном помещении под школой в Харькове. В его сознании он до сих пор находится в Холодной войне. Несмотря на то, что сменились национальная символика, конституция и другие государственные базы, его принципы остались теми же, что и раньше. И несмотря на то, что на Украине сегодня нет пропаганды внешней угрозы, старый учитель держит условного врага в голове, на всякий случай. Таким образом, можно заметить, что убежище влияет на повседневное сознание, жизненные установки людей. Является ли убежище таким же проблемным социальным фактором для сегодняшней ситуации, так называемой демократии и развитого капитализма?

И. Б: Да, в истории Каддафи и Хусейна очень точно подтверждается преимущество демократии над диктатурой — как более совершенного типа суверенности над менее совершенным. Демократическое государство оказывается способным предельно четко провести границы между теми, кому гарантирована безопасность, и теми, кто ее бескомпромиссно лишается. Если ужас авторитарного произвола «империй зла» заключается в том, что жертвой репрессивной власти может стать каждый, и делает таким образом отношения между государством и гражданином неочевидными и тревожными, то «правовое государство» понятно обозначает черту, за которой гарантированные права и свободы перестают работать. Именно через исключение, как доказывает Шмит, государство утверждает свою суверенность, и враги демократии становятся лучшим объектом для наглядных доказательств.

Как я уже говорил, само право на убежище, с одной стороны являясь проявлением государственной воли, с другой выводит гражданина в пространство «естественного состояния», когда фактически расписывается в своей неспособности гарантировать безопасность нигде, кроме как в специально изолированном от общества укрытии. Угрозы этой безопасности теряют политический характер, превращаясь в подобие стихийного бедствия. И если в ситуации войны речь идет о временных чрезвычайных условиях, то переход к «свободному рынку» на рубеже 1980–90-х сам по себе объяснялся его адептами как возвращение к «естеству» человека, до того скованного искусственными и уродливыми идеологемами «советского проекта». Государство редуцирует собственные функции «общих дел» до минимума, а его составные части превращаются в самостоятельных хищных игроков в бурных процессах приватизации. Право на убежище и безопасность в ситуации, когда общество возвращается к догражданскому состоянию («праву меча» по Гоббсу), превращается в частное право.

Николай Ридный, «Shelter», видео, 2012

В этом отношении твоя видеоработа с деревенским бомбоубежищем представляется ярким примером этой приватизации спасения. Заботливое внимание к этому месту, его приспособленность к жизни и рациональность маленькой осажденной крепости резко контрастирует с окружающей этот семейный ковчег иррациональностью и хаосом постсоветской эпохи первоначального накопления. Частное убежище, с одной стороны, является единственно возможным способом отношений с вернувшимся к естественному состоянию обществом, с другой — и в случае с деревенским бомбоубежищем, и в случае школьного подвала «гражданской обороны» — свидетельствует о плохо скрываемой тоске по исчезнувшему государству. Убежище от рыночной стихии удивительным образом является и демонстрацией крайней растерянности, и школой новой жизни, в которой обитатели подвалов и погребов осваивают новые практики выживания в одиночку. Постсоветский человек, перестав быть составляющей «народа»-суверена, неразрывно связанного с государством и не представляющего жизни без него, превращается в часть множества, способного к бесконечным трансформациям перед лицом суровой проблемы выживания.

Важно заметить, что создание таких мест исхода не было ни попыткой построить ему альтернативу, ни даже просто выключиться из его логики. Напротив, частные практики выживания и эскапизм способствовали утверждению новых социальных отношений и воспитанию у их агентов необходимых качеств и навыков. На протяжении всей своей истории капитализм постоянно создавал лакуны убежищ от самого себя, связанных с разными типами бегства ради безопасности, физической или ментальной. Мне кажется, тема убежища вообще является важной частью сознания человека капитализма как системы в целом.

Н.Р.: Существует такая, очень либеральная, идея того, что если человек устал от системы рыночных отношений, то он может их покинуть на время — укрыться, спрятаться, отдохнуть от денежной гонки. Примером такого временного укрытия в условиях капитализма является феномен отпуска или понятие gap year: система дает тебе право выбирать и позволяет насладиться прелестями эскапизма — уехать куда-то далеко на экзотические острова или просто в загородный дом.

«Когда люди хотят укрыться от существующего порядка вещей — это укрытие атакуется в первую очередь. Возможно ли вообще укрытие или разрыв отношений в условиях современного капитализма?»

Конфликт возникает в периоды кризиса. Можно вспомнить финансовый кризис 2008 года в США, когда сразу возникли разговоры о коллективной ответственности. Получается, что в ситуации долга ты уже лишаешься этого права на выход из отношений — выход приводит к потере имущества или тюрьме. Абсурдность этой ситуации иллюстрирует фильм Оливера Стоуна «Уолл Стрит 2: деньги не спят», где кризис объясняется жадностью людей, которые перегнули палку в гонке за деньгами. Критикуются человеческие качества людей, но не суть капитализма как системы: жадность показана злой силой, которая разрушает жизни. В итоге приводится странный рецепт выхода из безысходной ситуации в виде проповеди о том, что нужно уделить время более важным вещам, чем деньги — любви и семье. В то время как право на частную жизнь — это то, на что финансовый кризис посягнул, когда люди без возможности платить стали терять дома.

Похожая ситуация происходит в Евросоюзе: к примеру, Греция и Испания, которые были таким прекрасным курортом для западных дауншифтеров, вследствие кризиса оказываются козлами отпущения, не способными ответить на вызов коллективной ответственности. Таким образом, когда люди хотят укрыться от существующего порядка вещей — это укрытие атакуется в первую очередь. Возможно ли вообще укрытие или разрыв отношений в условиях современного капитализма?

И.Б.: Дело в том, что отношения гражданина и государства принципиально отличны от отношений рынка и его частного субъекта. В первом случае даже постоянное нарушение этих границ со стороны государства (которое является очевидным подтверждением его суверенности) одновременно в очередной раз удостоверяет их наличие. Опасность государственного насилия всегда наглядна, а состояние перманентной готовности к ней уже становится частью гражданской идентичности. Личные отношения с рынком непрозрачны и подвижны, а их изменения почти непредсказуемы. Экономическое существование может создавать иллюзию беспредельной личной свободы и торжества человеческой воли, способной подчинять себе любые обстоятельства, — и тут же превращать в прах надежды и планы, безжалостно демонстрируя бессилие перед стихией. Здесь не существует никаких преград — и одновременно ни малейшей надежды на укрытие от превратностей судьбы. Циклический кризис становится в этом отношении своеобразным моментом истины, когда индивидуальная свобода оборачивается полной беззащитностью.

Николай Ридный, «Shelter», видео, 2012

Упомянутый тобой фильм Стоуна характерен именно тем, что кризис как явление природы провоцирует поиск спасения в открытии новых ресурсов собственной природы человека. Эти вновь открытые главным героем простые и вечные «права» на любовь и семью органично связаны с принятием кризиса как общей судьбы, тайны, которой не дано познать. Его «жадность» оказывается ничем иным, как гордыней, греховной переоценкой самого себя, нарушающей естественное рыночное взаимодействие. Не случайно ведь Тэтчер говорила о том, что, в отличие от миражей общества, в реальности существуют лишь индивиды и их семьи. Личная жизнь, это единственное и безусловное «право человека», становится духовным спасением, лишь подчеркивающим невозможность физического убежища.

Сегодняшний кризис Еврозоны постоянно сопровождается призывами к коллективной ответственности и разумному самоограничению, в которых, однако, нет ничего похожего на возвращение к идее общественного интереса, стоящего выше частного. Этика «строгой экономии» больше похожа на религиозный призыв к смирению и укрощению гордыни, предполагающий на политическом уровне отказ от любых форм подлинных альтернатив всевластию рынка. Большинство должно разделить ответственность за колоссальные государственные долги не потому, что это справедливо, но потому, что это соответствует задачам моральной самодисциплины.

Человек капитализма должен быть готов в любой момент покорить весь мир так же, как и расстаться с последним, самым жалким имуществом. Эта аскетическая проповедь парадоксальным образом совмещается, как мы видим, с агрессивной реакцией на любые намеки о необходимости перераспределения богатств. В рай попадут не все, и право на убежище может и должно быть куплено. «Антикризисные меры», сочетающие урезания бюджета с беспрецедентным ростом оффшоров и «парашютов» для большого бизнеса, являются наилучшим подтверждением этой классовой привилегии убежища.

Если выход из рыночной игры для большинства возможен лишь в качестве спасения души через обращение к непреходящим семейным ценностям, то, возможно, он существует благодаря другим измерениям и параллельным мирам? Ведь остались еще потерянные острова и девственные леса, которые не были пока открыты миру и не были включены в логику мирового рынка? Именно поиск убежища за пределами видимого мира, где возможны другие отношения и другая этика, вдохновляли множество социальных и религиозных утопий. Чем дальше расширялись границы капитализма на протяжении его истории, тем больше предпринималось отчаянных попыток вырваться за их пределы. История социализма первой половины XIX века знает немало попыток создания подобных параллельных миров, начиная с Новой Гармонии Роберта Оуэна или Икарии Этьена Кабе.

«Поиск убежища от рынка становится формой коллективной тоски, непроговоренной и неосознанной манией, наполняющей нашу повседневность»

Изначально в этих эскапистских практиках содержалось ядро универсализма, стремление уйти от настоящего мира, чтобы доказать возможность его лучшего будущего. Сегодня эскапизм гораздо более пессимистичен и скромен в оценке собственных перспектив. У него больше нет претензий на изменение общества, он не пытается давать уроки остальным и в лучшем случае, подобно авторам анархистского «Грядущего восстания», призывает лишь к созданию очагов локального сопротивления. Если разные формы автономизма представляют радикальный полюс отключения от рыночной реальности, то дауншифтинг или «этичное потребление» становятся его конформистским вариантом, преимущество которого, по сути, состоит лишь в более мягком и дистантном включении в эту реальность.

Окончательно теряя фактические очертания, поиск убежища от рынка становится формой коллективной тоски, непроговоренной и неосознанной манией, наполняющей нашу повседневность. Меланхолическая тема побега, ухода наполняет массовую культуру, определяет характер досуга и потребления. Эта пронизывающая все вокруг тоска имеет глубокие политические причины, одновременно обладая невероятным деполитизирующим эффектом. Чем сильнее желание выпрыгнуть из несущегося поезда, тем меньше хочется разделить его с кем-то еще.

theoryandpractice.ru

загородный дом, «замаскированный» среди скал — Строка

Knapphullet — домик, «замаскированный» между скал.

Посреди бездушных суровых валунов и редкой растительности расположен этот оригинальный домик с необычным дизайном. Он кажется естественным продолжением скалистого уступа, а ступенчатую крышу можно использовать как смотровую площадку.

Архитекторский проект студии Lund Hagem.

Норвежская архитектурная студии Lund Hagem представила свой новый проект – красивый загородный летний домик под названием Knapphullet. Своей формой он напоминает небольшое убежище, потому как расположен в каменистой местности на юго-восточном побережье страны в Sandefjord. Угловая, ступенчатая, бетонная крыша выглядит, словно продолжение каменного валуна.

Дом с крышей-смотровой площадкой.

Площадь Knapphullet составляет 30 квадратных метров. Благодаря стеклянному фасаду, естественный свет проникает внутрь жилища на протяжении всего светового дня. Плюс ко всему прозрачные стены позволяют хозяевам любоваться видом на море.

Knapphullet -домик, в котором все стены выполнены из стекла.

Knapphullet. Интерьер.

Пол в доме выполнен из бетона. Однако его холодный тон уравновешивается использованием в интерьере натуральной древесины (потолок, стены, мебель). Дубовые планки потолка замечательно скрывают строительные стыки и, при этом, создают нестандартный декор. В доме расположены две небольших спальни, гостиная с дровяной печью и ванная комната.

Knapphullet — дом с крышей-смотровой площадкой.

Норвежцы любят строить здания где-нибудь подальше от цивилизации. Так на суровых берегах норвежского острова за Полярным кругом находится самая большая в мире деревянная сауна. Одновременно внутри нее могут поместиться до 100 человек.

источник

xn--80atlheg.xn--p1ai

как скрывать свою личную жизнь от всех

В моей жизни было два интересных периода. Первый посвящен исступленному поклонению «Зачарованным», когда мне было 11 лет. А второй – сокрытию моих отношений с молодым человеком. Оба полны тайн, загадок, магии и волшебства.

Пожалуй, я опущу увлекательный рассказ о том, как мы с подругами разыгрывали сценки из нашумевшего фэнтизийного сериала, который во многом определил мое половое развитие. И сразу перейду к той части, когда я решила разыгрывать из себя девушку Джеймса Бонда и поиграть в шпионов.

Ключевой вопрос, который свёрлышком буравит твое сознание, дорогой читатель, — зачем-твою-мать. И на него у каждой девушки в определенный момент жизни найдется ответ.

Я встречалась с парнем на расстоянии, и это доставляло нам, мягко скажем, неудобства. Не только касательно ежедневных тактильных контактов, но и в психологическом плане. Если ты хочешь проверить себя на выносливость, попробуй такие отношения. Ты многое узнаешь про себя, мужчин и людей вокруг вас.

Кстати, о наших баранах. Стоит тебе только заикнуться окружающим о том, что ты вступаешь на тропу отношений на расстоянии, как у каждого найдется своя тяжелая и душещипательная история о том, как у них точно такие же отношения закончились о-ч-е-н-ь п-л-о-х-о. Нет, ты не поняла, ОЧЕНЬ плохо. Очень ПЛОХО. Понимаешь?

Конечно, ты понимаешь. С этой радужной мысли начинается твой день. Ты проносишь ее в кинозал, трясешь ею в кармане вместе с ключами и черпаешь ложкой в студенческой столовой. Тебе очень сложно об этом не думать. Но куда сложнее – заставить других перестать напоминать о ней.

И вот тут начинается моя самая любимая часть, которую я называю «Люди, которые слишком много знали». Согласись, что в век бурного роста digital-технологий, каждый находится в курсе дел любого из наших знакомых. Мы знаем, кто, что и где поел, куда сходил и что посмотрел, с кем поссорился и на ком женился. И это всё абсолютно доступно, в один клик и скролл.

Мы слишком много знаем друг о друге. И что страшнее – мы позволяем другим слишком много знать о себе.

Джон Фаулз, писавший свою «Любовницу французского лейтенанта» в 70-х, уже тогда заметил опасность, которую таит в себе глобализация. «Люди, быть может, знали друг друга меньше, зато они чувствовали себя свободнее друг от друга и потому обладали более ярко выраженной индивидуальностью. Вселенная для них еще не возникала и не исчезала с поворотом выключателя или нажатием кнопки. Чужаки оставались чужими, но в этом таилось нечто волнующее и прекрасное. <…> Сейчас мир в буквальном смысле слова слишком крепко с нами связан».

Ощущая потребность в личном пространстве, мы зачастую действуем не совсем логично. Но никто не говорит, что это неправильно.

Так, я выработала схему, при которой мои отношения оставались при мне. И в течение года никто не знал об их существовании. Сейчас я поделюсь с тобой, дорогой читатель, как этого добиться.

wordpress.com

Первое: забыть о существовании социальных сетей. Даже если он подарил тебе Cartier с во-о-от-такенным камнем. Или она пожарила самый вкусный стейк в твоей жизни. Забудь. Особенно когда речь идет о цветах или конфетах. Какими бы романтичными вы оба ни были, это касается только вас двоих.

Второе: выучи и повторяй, как Отче наш, что все праздники ты проводишь БЕЗ мужчины/женщины. Когда тебя спросят, какие планы на 14 февраля, ты ответишь: «Буду дома». Когда подойдет 8 марта, ты будешь дома. Новый год отпразднуешь с родителями. День Святого Патрика проведешь с друзьями в баре. Если тебя из жалости куда-то пригласят, ты тактично откажешься (если, конечно, тебе не грозит тотальное одиночество). Ты играешь роль до конца.

Третье: тебе неведомо удовольствие от совместных походов в кино. По крайней мере, так должно казаться. Подруженьки будут хвататься, как они со своими кавалерами вечером изволили отправиться на премьеру, после прокатившись на резкой колеснице по ночной брусчатке, а ты будешь кивать. Кивать и улыбаться. Улыбаться и кивать. Они со временем перестанут рассказывать эти неинтересные факты из своей жизни, думая, что таким образом не причинят тебе боль. И будут правы – они причинят тебе радость.

Четвертое: пароль на телефоне и контроль уведомлений. Знакома ситуация, когда вы с друзьями проводите субботу за светской беседой в томной кофейне, а кому-то приходит уведомление с полным текстом сообщения, который видят все? И сразу же становится известно, кто получил положительный тест на беременность из «ИНВИТРО», кто поссорился с мамой, кто ждет доставку кошачьего корма, а кто общается с бывшими. Чтобы твоя личная жизнь не высветилась предательским уведомлением на экране, держи телефон при себе или отключай этих гадов.

Пятое: умей правдоподобно отшивать тех, кто к тебе клеится. В глазах общественности над твоей головой висит венец одиночества, а следовательно – и свободы. Раз у тебя никого нет, почему бы кому-нибудь не стать этим кем-то? Если раньше у тебя были какие-то интрижки со знакомыми, и вы периодически встречались, когда кому-то «приспичит», то сейчас надо подумать о том, как избежать таких встреч. Можно, конечно, просто отказать, но мы же идем до конца.

Шестое: не реагировать на парочки. Если ты будешь томно вздыхать или оговариваться, что у тебя с твоей девушкой всё так, все быстро догадаются, что ты их обманываешь. Держи язык за зубами.

Седьмое: доверяй своим друзьям. Совсем скрыть свои отношения не получится, поэтому те немногие, кто будут в курсе твоей личной жизни, должны поддерживать твое решение скрывать ее. У них в телефонах будет, возможно, достаточно компромата, поэтому они должны быть готовы не публиковать ваши совместные фотографии и не рассказывать всем подряд о твоей маленькой «лжи». Для этого нужно доверие.

И если вдруг ты на это решаешься – на сокрытие своей личной жизни, готовься к непониманию и круговым движением вокруг виска. Тебя не поймут (меня не понимали), но не наплевать ли, если это делает тебя счастливее?

Главная картинка: pinterest.com

gorabbit.ru